Очень хотелось солнца

Наконец за окнами мелькнул зеленый неоновый крест – аптека. Она тяжело поднялась и пошла к выходу.

«Может быть… пока я ехала, он все же пришел? Набегался. Ночью еще достаточно холодно, подмерз и пришел?»

Она ступила во двор. Пусто. Феликса не было, она это чувствовала. И все же тихонько позвала:

– Феликс! Феликс! Иди домой, Феликс!

Для порядка обошла детскую площадку, заглянув под все горки, качели и кусты, осмотрела все пространства под всеми лавочками у подъездов, прошлась вдоль стен обеих «сталинок», образующих старенький, тихий, не тронутый современностью, словно еще пахнущий бельем на веревках и пивом под «вечернего козла», уютный микрорайончик. Конечно, Феликса нигде не было. И она откуда-то знала, что его тут нет.

Поднялась в квартиру, повернула ключ в замке.

Сонная Линда, переваливаясь с лапы на лапу, вяло замахала трехцветным роскошным веером хвоста.

В коридоре возник сын.

– Ты нашел фонарик?

– Фонарик? А… нет. Сейчас…

Он нырнул в ее комнату, загремел ящиками стола… Пошел на кухню.

– А мясо вынул?

– Мясо? Не… сейчас…

– Сейчас уже не надо.

Она поставила сумку и повернулась к выходу.

– Мать! Фонарика нигде нет! – показался из кухни сын. – Где еще посмотреть?

– Уже нигде, – она открыла дверь.

– Ты куда? – изумился он.

– На кудыкину гору.

Дверь хлопнула, она стала спускаться по ступенькам, отгоняя от себя все другие тягостные мысли. Сейчас надо сосредоточиться и найти Феликса. Все остальное потом.

Выйдя из двора, увидела лес, темным провалом зияющий в конце улочки. Два последних фонаря в конце – и полнейшая темнота за ними.

– Феликс! Феликс!..

Бесполезно. Тишина. Только кто-то в доме, вдоль которого она шла, недовольно хлопнул фрамугой – дескать, орут тут всякие по ночам.

Вот и место, где, как ей казалось, его могла сбить машина. Она еще раз прошла по нему: как и днем – ничего.

– Феликс! Феликс!..

Может, застонет где-нибудь, заскулит?

Ступила в темноту под сосны. Ни зги. Пошла, как ей показалось, по привычной дорожке – скорее догадываясь, что идет по ней, нежели что-то видя: теперь ватной была не только тишина, но и темнота. Впрочем, здесь просто некуда было бы свернуть – значит, надо искать в плотно окружающих дорожку кустах.

Руками нащупала колючие ветки в темноте и, перебирая по ним, пошла.

– Феликс! Феликс! Феликс!..

Минут через десять развилки дорожек. Тишина давила на уши, словно она нырнула глубоко в воду, глаза уже слезились от напряжения.

Дальше он мог побежать куда угодно. Хотя… если ранен, то далеко бы он убежал?

На ощупь нашла кусты по другую сторону дорожки, пошла обратно.

Где-то по верхушкам сосен пробежал сквознячок – легкий шелест, который в этой гробовой тишине почему-то показался страшным. И снова все стихло.

– Феликс! Феликс! Феликс!

Она звала скорее от отчаянья – уже почувствовала, что в лесу его нет.

За поворотом дорожки показался выход – забрезжили фонари.

Встала в воротцах ограды.

Куда дальше?

Пройти по всей улочке вдоль леса, в который раз осмотреть газон школы? Еще минут пятнадцать бесполезных поисков.

В кармане ожил телефон.

– Мать! Час ночи. Ты там так и будешь шарахаться одна по темноте?

Она молча отключилась.

Сын прав. Он жестоко и неумолимо прав. Надо идти домой. Только от его прагматичной правоты почему-то воротит с души… И почему-то не несут домой ноги, ну просто не несут, и все!

Она в растерянности застыла на перекрестке.

И тут у торца соседнего дома появился облезлый кот. Подошел. Внимательно осмотрел Анну, сел, обернул себя хвостом. Совершенно пустая улица, второй час ночи, фонарь и какой-то чужой кот… Полный сюр…

Телефон опять ожил.

– Все, мать, кончай дурить. Давай домой… Ты его не найдешь… Он сам утром придет.

– Ты не хочешь выйти и помочь?

Минутная заминка.

– Ну, если тебе так надо… Я просто не вижу в этом никакого смысла…

– Мне – не надо.

Она снова отключилась.

– Что мне делать?

Кот перемялся с лапы на лапу и тихо ответил:

– Мяу!

– Прости. Идиот Веня не разморозил мясо. Сейчас я отдала бы его тебе.

– Мяу! – повторил кот и отвернулся так, словно она говорила с ним о какой-то ерунде.

Конечно же, надо было идти домой. Конечно. Здравый смысл потихоньку поднимал свой голос: «Если Феликс был сбит машиной, то уже умер. Прошло слишком много времени. Если же загулял, то сейчас спит где-нибудь и завтра вправду придет, как это бывало не раз. А тебе завтра к девяти. Тебя и так уже еле держат ноги. К тому же завтра последний срок сдачи статьи, и без нее у тебя будут проблемы…»

– Мяу!

Голос кота мгновенно разогнал доводы здравого смысла, напомнив, что она чувствовала: Феликс ее где-то ждет. Но где?

– Что – мяу? – Кот с укоризной смотрел на нее огромными, поблескивающими в свете фонаря блюдцами. – Что – мяу! Я и сама знаю, что нужно искать! Но где?

Кот поднялся, потянулся и снова сел, обернув себя хвостом. Словно показывал, что чего-то нужно ждать. Но чего?

Ночь. В домах почти нигде не горят окна. Тишина. Сосны. Фонарь. Чужой облезлый кот.

– Хоть бы ты показал, куда идти…

Кот лизнул лапу, протер ею глаз и остался сидеть.

– Я тут, по-твоему, должна стоять до утра?

Помолчали.