Очень хотелось солнца

И они исчезли. А я остался. Неторопливо откупорил бутылку. Плеснул в бокал, зачерпнул салата и углубился в просмотр.

Но вскоре в кухню вылетел тот самый круглоголовый парень, что шептал нечто на ухо прекрасной безмятежной девушке.

– Вы чего тут один?

Парень сунул под кран апельсин, по-свойски, деловито достал из ящика кухонного стола нож, остался недоволен его остротой, со знанием дела покопался в других отделениях, нашел точилку, наточил, аккуратно обтер нож губкой и двумя-тремя точными движениями распластал апельсин в фантастически красивый цветок.

– Вовсе не один, – улыбнулся я, – мы тут с «фильмецом».

Парень ловко переселил цветок на вынутую из сушилки чистую тарелочку и заглянул мне через плечо.

– А-а! Да… стоит того… Получите громадное удовольствие. Это я притащил. Витек, зараза, еще не посмотрел. Подождите. Я сейчас.

Парень с апельсиновым цветком исчез, я нажал «play», однако через несколько минут он снова оказался возле меня.

– Егор! – деловито сунул мне руку.

– Вадим Петрович, – я искренне ответил на рукопожатие.

Открытая и ясная улыбка парня нравилась мне, я не видел причин отделываться от него привычной возрастной вежливостью.

Егор достал из буфета свежий бокал, плеснул себе и мне из бутылки, подвинул табуретку.

– Не возражаете?

– Да нет.

И мы, прихлебывая вино, уставились в экран.

– Я его уже четвертый раз смотрю, – внезапно сообщил Егор. – Жаль, конечно, что Брэд Питт так стремительно стареет… но… актерище…

– Четвертый раз? – изумился я. – Зачем?

– Как? – недоуменно уставился на меня Егор. – Это же подлинный шедевр! Тут же надо все внимательно смотреть… вот обратите внимание…

И пока в комнате отплясывались танцы, мы с Егором на кухне взахлеб погрузились в разговоры о кино. Вернее, чуть не впервые в жизни, я, лектор с двадцатипятилетним стажем, почти молчал, лишь изредка кивая, мыча и задавая вопросы, а Егор… Егор вдохновенно рассказывал, едва успевая произносить слова, которые пулеметной очередью вылетали в пространство кухни, заполняя его целиком и превращая в какой-то совершенно иной, нереальный мир. Перебивая сам себя, перескакивая с одного на другое, буквально захлебываясь в скопище мыслей, которые, толкаясь, просились наружу из его крепкой, словно орех, головы, он живописал, мешая все подряд: наряды кинодив – с наиболее острыми моментами классических фильмов; киноляпы – с саундтреками; скандалы с участием звезд – с особенностями построения киносценария. Словом, за какие-то два-три часа, которые я просто не заметил, передо мной были развернуты во всей полноте су́дьбы актеров, режиссеров, сценаристов и даже гримеров!

Уму непостижимо, сколько он знал о кино и киномире! К тому моменту я уже месяца три каждый вечер «травился» каким-нибудь голливудским блокбастером или семейной мелодрамой, конечно, почти не различая лиц и лишь изредка опознавая какого-нибудь голливудского «звездаря», о котором с придыханием на перерывах между собой щебетали мои студентки.

Но он… Непостижимо, как в свои двадцать пять – двадцать семь уже все успел посмотреть (и не по одному разу!), обо всем этом прочесть всех, кто когда-либо что-либо об этом написал, и держать в своей голове в таких мельчайших подробностях. Он помнил наизусть, какой фильм каким режиссером когда был выпущен, какие шли пробы на какие роли и кто из великих, что называется, пролетел мимо «Оскара»… Про оскароносцев во всех номинациях вообще шпарил по годам безошибочно, попутно сообщая, кто из звезд как облажался, произнося знаменитую речь, или, напротив, сколь уместна, оригинальна или умна она была… Не в пример своей жене, порывистый и азартный, мгновенно вспыхивающий брызжущими во все стороны эмоциями, он вскакивал, бегал по кухне, размахивал руками, показывая, откуда и как выскакивал Брюс Ли, «с какой руки» и как точно ударил Джеки Чан, как танцевал Джон Траволта или размахивала катаной Ума Турман.

Егор был глубоко потрясен тем, что я не видел ни «Бешеных псов», ни «Криминального чтива» и даже почему-то пропустил «Основной инстинкт» и «Девять с половиной недель».

– Это в вашем-то возрасте! – кричал он мне. – Стыдно! Это классика! Это я должен был бы не знать, они же появились тогда, когда я еще под стол пешком ходил! А вы-то!

– Но зато я видел «Восемь с половиной»…

– О, шикардос! Феллини! – трубил Егор восхищенно.

– Но ты, наверное, не видел «Ночного портье»? – неловко пытался поддеть его я и тут же осознавал свою ошибку. Потому что Егор со снисходительной улыбкой, не тормозя, парировал убойным аргументом:

– Обижаете! Но почти на ту же тему есть сегодня лучше… современнее, острее… «Рассекая волны» видели?

И приходилось сознаваться, что не только не видел, но даже и не слышал…

Ошеломленный и восхищенный его увлеченностью, подавленный широтой познаний, я отчего-то краснел, что-то невразумительное мямлил в ответ о кандидатской, которую надо было писать как раз тогда, когда родился Витек… Мямлил и тут же догадывался, что понят им не буду и что если и совершил я какой-то страшный грех в своей жизни – так это то, что не видел второй серии «Убить Билла».