Очень приятно, Вила́ры

Пописав, он повернулся ко мне и, застегивая джинсы, важно проговорил:

– Ты должна понимать, насколько умные вещи я говорю. Умнее этого тебе никто ничего не скажет. Я могу умереть завтра, так что мотай на ус мои слова.

– Пап, ты штаны описал.

Отец глянул на капли на штанине.

– Да ничего страшного, подумаешь.

Когда мы выходили из леса, там как раз начали убирать срубленные деревья у обочины дороги. Несколько больших тракторов ездили туда-сюда, захватывая бревна своими огромными манипуляторами. Асфальт в некоторых местах уже пошел трещинами из-за тяжести таких машин, и папу это почему-то крайне взволновало.

Мы проходили по траве мимо тракторов и заметили нескольких старушек, которые смотрели на все это действо. Батька остановился рядом с ними и, размахивая руками, закричал:

– Вы видите этот беспредел? Эти тракторы рушат нам все дороги! А ведь их только недавно обновили! Я возмущен!

Женщины переглянулись, одна из них с трудом сказала:

– Простите, мы не знаем французский.

– А, вы не поняли, что я сказал? – отца это совсем не смутило, и он зачем-то снова завел свою шарманку, теперь уже больше изъясняясь жестами. – Вот эти машины, – он ткнул в тракторы, – рушат дороги, – папа показал руками на дорогу и сделал взмах ладонью, означающий, по его мнению, поломку.

– Ааа, – протянули женщины, улыбнулись нам и пошли дальше. – До свидания!

– Да, до свидания, – гордый тем, что просветил людей в такой важной проблеме, батька пошел дальше.

Войдя в поселок, папа ткнул пальцем в стоявшею у одного из домов машину.

– Вот это хорошая машина. Я мог бы купить такую и отдать тебе.

– Да, но у нее нету дверей сзади.

– А зачем тебе двери сзади? – фыркнул отец.

– Ну, если я буду возить свою семью, друзей, чтобы всем было удобно пролазить внутрь.

– У меня нет задних дверей, – напомнил папа.

– Так это неудобно.

– Я купил эту машину для себя, так что мне пофиг, удобно ли вам там всем, или нет. Все это бред, чтобы другим тоже было удобно.

Мы вернулись домой, и я уже надеялась отдохнуть от всех этих разговоров, но впереди еще было чаепитие.

Уже за столом мы обнаружили, что я заварила отцу зеленый чай вместо черного.

– Вот как так можно?! – отец отхлебнул немного и сделал такое лицо, будто хуже этого ему пить еще не приходилось.

– Просто понимаешь, я много думаю, и поэтому такая рассеянная, – объяснила я, пока папа доставал со шкафчика сахар.

– Много думаешь?! Интересно, о чем ты можешь думать. Думать – это вообще фигня, вот я никогда не думаю, сразу беру и делаю, – философски сказал отец, одновременно засунув руку в штаны.

Вместо ответа я высморкалась.

– Ты сморкаешься за столом? – закричал папа.

– Да, а что? Все так делают, не шмыгать же носом.

– За столом это неприлично. Ты вообще ешь как свинья, просто кошмар, все манеры твоей матери, – вынес вердикт отец, после чего начал поедать хлеб с вареньем, хрюкая, чавкая, роняя кусочки.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Чего ты смеешься?

Ну не могу же я ему сказать причину, что это он ест как самка дикой свиньи.

– Сама не знаю.

Папа посмотрел на меня с ужасом.

– Я дура, – добавила я, пока он сам это не произнес.

– Это точно, тут ты права, – и отец углубился в свою газету.

Так закончился этот обычный день.

Кладбище

В один из вечеров папа вышел во двор опустошить почтовый ящик. Вернулся он в мрачном настроении.

– Посмотри, мне уже второй раз присылают письмо, что наша семейная могила на кладбище не оплачена. Но я все оплатил, что это за хрень?!

– Это дерьмо, – ответила я.

– Ну естественно. В общем, встань-ка завтра на полчаса раньше, может, мы поедем туда, посмотрим, а может и нет, не знаю. Но на полчаса раньше встань.

– Хорошо.

Следующим утром я встала раньше, но отец ничего не сказал по поводу того, едем ли мы в город на кладбище или нет, поэтому я решила, что никуда не едем. Неспешно позавтракав, я застилала кровать, когда отец, все еще не говоря ни слова, вышел на улицу. Через десять минут он влетел в дом.

– Мне еще долго тебя ждать? – заорал он.

– А мы что, едем?

– Ну конечно.

– Черт. Подожди, я сейчас.

В панике я кое-как оделась, и без макияжа, успев схватит главное – телефон и наушники, вылетела на улицу. Едва я прыгнула в машину, как папа сорвался с места.

– Какого черта? Кладбище в выходные работает до 12, мы сейчас не успеем.

– Ты же не сказал, что мы едем.

– Я вчера объяснил, какой у нас план на день.

– Ты ничего не объяснил, кроме того, что я должна встать раньше.

– Ой, знаешь, – папа махнул рукой, чуть не дав мне по носу, – я мастер объяснений, это ты какая-то странная, раз не понимаешь.

До кладбище мы доехали молча. Папа посмотрел на могилу, которую оградили красной лентой, похожей на полицейскую, и сразу же пошел в дом управляющего.

Без стука ворвавшись внутрь, мы подошли к столу, за которым сидел мужчина с очень странной внешностью, как раз подходящей для работника кладбища.

– Здравствуйте, – сказал мужчина.

– Здравствуйте! – рявкнул папа. – Значит так, вы знаете почему я здесь?

– Нет, не знаю, – невозмутимо ответил работник.

– Я здесь, потому что мне пришло письмо, что я якобы не оплатил могилу.

– Ну да, это я его отправил.

– Но я все оплатил.