Очень страшное кино

Мои стихи становятся всё страшнее —
текут по спине секундой ночных поездов.
Всё закономерно: так зеленеет
мифический луч над морем – последний вдох.

Смурные звери раскатываются ртутью

и, как котята, пахнут всем декабрём,
усталой лампочкой, жёсткой книжкой под грудью,
всем тем, что ждём.

А ждём мы – гордые – надо сказать, немало:

всего тебя, всего себя и ещё чуть-чуть
припорошённого серым мира, воды канала
и полувздоха, открывающего черту.

Тускло, пронзительно – горьким густым шоколадом

(сладость не вытравить, уж извиняй, – гравюра)
по языку – знамение эхолота:
вьюга, слова, слово – потяжелей, чем вон та железная дура,

на которую залезаешь с фотоаппаратом.

Бескрайние пустые пространства.
Добирайся, пожалуйста, аккуратно.
Здесь же повсюду море, Мировой Океан, богоподобная трасса.

И, как приедешь, звони, слышишь?

В руки дышу, сворачиваясь у экрана,
очень хочется написать чего-нибудь тёплого. Тише,

нужно уснуть. Наш ветер разбудит рано.

«..И, если честно…»

..и, если честно,
то как-то мне грустно:

те, кто падал спиной в открытые Богом ворота,

выходили из смерти сухими, как мокрые звёзды из Нила

но

мой командир, я даже не знаю, где это было…

..доктор, бля

что это было?!

Золотоглазый