Очень страшное кино

играть со страшным.
стремительно пахнут листья.
ты думаешь – дом, а к горлу подходит – вечность.
ты думаешь, делаешь, – с дулом подходит вечность,
цветёт стрелолистом
в прудах твоих улиц.
осокой блокадного злого болота
наследия чёрных подъездов, которые помнят

.ты думаешь – ты, а выходит с кварцевой точностью взгляда,
приходит – безмолвное,
приходит – безумное, и тонко, винтовочным маслом,
затвором безгубого рта клацает среди цемента
и залитых мглой подворотен.

и скатерть, залитая мглой,

хранит подстаканники древних известий.
извёсточным крошевом вальса, который когда-то.

хватает за руки, не зная, не видя.

но помнишь.
как было, и стало, и чёрное на рукаве.
и липким, тошнотным восторгом смыкается день
от страха весь круглый и гладкий, как мячик.
ты здесь не живёшь и ты низачем,
и только чумной незнакомый разбег карусели,
сбежавшей из парка: ты картография
прошедших.

на тебе их пятна.

весёлые трупные пятна жирафьи, окопные пятна.
весёлые светлые злые леса, изрытые ярко
сапёрной лопаткою солнца и нежными
чайками.

чай, чужие окна, чёрно-белая хроника:

нескончаемый город.

дождь стеливший

в память из библиотек.

а тебе здесь жить.

играя со страшным,

с чёрным.

Имена ветра

«Сколько имён у ветра…»

сколько имён у ветра?
дофига, ни одного своего
сколько имён у неба – да кто бы знал
сколько имён у зайца бегущего словно поезд
по степи в медовое завтра?

сколько скажи мне закатное знамя

испанской фиалки кумачовый лоскут.
пламя цветёт и знает
как будет просто.

видишь ли нежность —

дымка, таль, провода и стрижи,
дальние города
из-под снега.

сколько имён у полдня —

фантики, быль и плеск,
золотые миры
на сухонькой сигаретной ладони —

нету мест

в розовую звезду в вагоне.

уходящее – приходи,

как приходят косые диагонали
от троллейбусов или радиосигнала
в груди.

сколько ж имён у ветра —

столько же, сколько строк
окон и писем в срок.

ртутное серебро

колеблется из-за ветра

Концерт hortus musicus

старая музыка с ветром и песком
кидается в зал со сцены
как уссурийский тигр
громадная

на дыбы взвивается

ходит на задних лапах
геральдическим зверем
стелется, тигриную мощь
под кожей пандеретты
перекатывая

стрекозами шелестит звенит

виола да гамба
тянет будто дождём из окон

крёстным ходом чумным городом

флагами библейскими голосами ветром
парусами карнавалами
или трогает за самыя нежныя души жилочки
смычком:

гнёшься ломаешься заново

виноградной лозой прорастая

..а все привыкли

к музыкокролику розовому
с искусственным мехом дистрофику
в клетке из радио
(убить – один поворот ручки)..

встретив настоящего тигра

цепенеешь

«Мои стихи становятся всё страшнее…»