Очередь

Особняком стояла встреча в горсадовской столовой. Учетчик не вступал в общение с Зоей-пекаркой, держался нелюдимо, но это не уберегло его на речной переправе от шайки Кугута. Впрочем, Зоино влияние на учетчика не толковалось однозначно. Возможно, он не вышел тогда из города по своей вине: замешкался у реки, позволил Лихвину втянуть себя в ненужный спор. Возможно, Зоина обида была мнимой, учетчик знал о ней со слов Лихвина. Достоверно очередью было засвидетельствовано только то, что вечером того же дня 8 апреля во втором подъезде учреждения Ко.5, когда учетчик потерял сознание, Зоя его окликала. Зачем? Вряд ли для того, чтобы низринуть в подвал! А всякое иное развитие событий было для учетчика предпочтительнее.

Тягучий томный голос вывел учетчика из задумчивости, голос вплыл в траншею сверху и заполнил ее: «До начала вечерней смены час».

Над краем траншеи возвышалась холеная, одетая в щегольской мундир кадровичка. Крепко упирались в землю по-хозяйски расставленные ноги, руки покойно лежали на груди, голова уходила в сумеречное небо, где уже виднелась звезда. Не удивительно, что при появлении служащей в неотразимом блеске могущества уличников как ветром сдуло. Учетчик тоже оробел. К счастью, женщина обращалась не к нему.

Тот, кому она говорила, заерзал среди дружков. В попытке встать на ноги усталый хмельной сантехник схватил рукой воздух, и учетчик привычным движением подставил плечо. По шаткой лестнице они поднялись из траншеи и направились к первому подъезду учреждения. Уверенная, что они идут следом, кадровичка важно шагала впереди. Она чувствовала их спиной и, не оглянувшись, спросила рабочего: «Кто с тобой?» – «Мой приятель!» – развязно ответил тот и на всякий случай зажал рот учетчику, хотя он и не думал возражать. «Он проводит меня на службу», – добавил сантехник, его ободрило молчание спутницы. «Коллега, а вы в курсе, что творится на службе? – сказала женщина с ударением на официальное „вы“. – В очереди волнения. Начались в подвале и выплеснулись на этажи. На лестнице перед отделом сутолока. Похоже, очередь теряет над собой контроль. Вы же знаете, что за публика эти безработные, как быстро они переходят от мелкого вредительства исподтишка к прямому неповиновению и тогда уже берут нахрапом. Мне с трудом удалось открыть и запереть за собой дверь отдела и выйти из подъезда. У меня возникло нехорошее чувство, что если бы я попыталась спуститься в подвал, передо мной попросту не расступились бы». – «Женская мнительность! – снисходительно возразил сантехник. – Отсюда боязнь воображаемого бунта, очередь никогда на него не решится. Шум поднялся из-за того, что в трубе образовался свищ и в подвал пошел пар. Но после того, как я перекрыл горячую воду, причин для паники нет». – «А я думаю, сначала был шум, потом пар, – холодно сказала кадровичка. – Однако не будем спорить при соискателях. Иначе про нас подумают, что мы в простых вещах не можем придти к согласию, путая причину и следствие. Чего уж тогда говорить о деликатных вопросах трудоустройства! О соблюдении очереди. Об отличии соискателя от собутыльника, которого вы, коллега, зовете на службу в гости. Между тем до начала приемных часов очень мало времени, вам необходимо побыть наедине с собой и настроиться на работу. Пусть в голове одни хмельные мысли, но ведь и с ними надо собраться».

С этими словами служащая прошла в здание. Стремительно и широко распахнула она подъездную дверь, визгливо простонала пружина, несколько уличников из стоявших на крыльце спрыгнули на землю.

Когда женщина завела речь о волнениях в очереди, учетчик глаза боялся поднять. Лишь после ухода кадровички, с трудом веря, что избег разоблачения, он осторожно огляделся. Служащая была права, не пожелав объясняться во дворе: вокруг колыхалась огромная и продолжающая прибывать толпа зевак. Очередь роилась и обтекала сантехника, пряча лица и жадно стараясь ничего не упустить. В глазах рябило от уличников. Поверх голов в окне первого этажа стояла девочка. Поднявшись на цыпочки на подоконнике, она выставила голову в форточку и зачарованно смотрела во двор. Она забыла вынуть палец изо рта, так захватило ее происходящее. В наблюдательнице учетчик узнал Тасю. 8 апреля сантехник, он же начальник 1 отдела кадров, вытолкал ее из окна и объявил, что в его отделе исключительно мужские вакансии. Тогда Тася ухитрилась вернуться внутрь через другое окно, открытое женщиной. Значит, Тася до сих пор держалась на плаву, проходила сложные и опасные процедуры проверок, освидетельствований, комиссий, предваряющих трудоустройство или отказ в нем. Теперь учетчику стала понятна непотопляемость соискательницы, ей покровительствовала влиятельная служащая, только что она сделала внушение самому начальнику отдела. Сантехник тоже заметил Тасю. «У, проклятая, – процедил он и заговорщически шепнул учетчику: – Мы еще заставим их стирать наши рубашки!»