Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия

Этот союз с Новгородом показывает, что полочане стремились приобрести себе союзника против Смоленска: они дали дары новгородскому князю и согласились идти с ним на Литву или Чудь, между тем как им самим не было причин для этих походов, так что дары и поход, быть может, были со стороны полочан только услугой за союз. Торжественное шествие Ярослава к границе Полоцкой, привлечение «передних» новгородских мужей к заключению мирных условий, указывает на то, что совещание о походе на Чудь не было главным предметом обсуждения собравшихся представителей двух соседних народоправств. Сущность совещаний следует видеть гораздо глубже: здесь полочане и новгородцы старались заключить союз против Ростиславичей, подавлявших свободу тех и других.

Смоленское влияние на Полоцк и его уделы, как уже мы видели, падает, князья его пытаются вступить в союз с Ольговичами и оказывают им значительную поддержку. Но Ольговичи, со своей стороны, плохо поддерживают полочан и лишь пользуются их помощью во время нашествий на Давыда, не оказывая им помощи в свою очередь. Последним походом своим, как мы видели, Давыд достиг того, что ему был уступлен Витебск, хотя в условиях о мире об этом не говорится, но уступка эта ясна и так. В походе 1180 года Ольговичей на Друцк мы видим в числе их союзников Брячислава Васильковича из Витебска. А в 1195 году, т.е. 4 года спустя после Давыдова похода, Витебск находился уже в безусловной зависимости у смоленских князей.

^{План Смоленска в XIII-XIV вв. (по Н.В. Сапожникову)}

Когда начались известные уже нам переговоры о Киевском столе между Ольговичами и Ростиславичами, первые, очевидно, сильно добивались завладения Витебском. Это вполне понятно, потому что они тогда имели бы в своем владении город, находящийся в самой земле Полоцкой, могли бы значительно усилить свое влияние в этой области и постоянно мешать политическим видам князя Смоленского. Рюрик Ростиславич уступил Витебск Ольговичам, но с тем, что он предварительно переговорит с Давидом. Ольговичи же поторопились занять город. Ярослав послал туда племянника своего Олега Святославича, к нему присоединились разные удельные полоцкие князья. Давыд послал под начальством Мстислава Романовича войска, которые, благодаря успеху полочан, и потерпели поражение; Мстислав Романович был взят в плен.

В каком отношении к Давыду находился Витебск, видно из того, что Ростиславичи распоряжаются им как своим городом, хотя и был здесь свой князь, зять Давыдов, вероятно, один из князей полоцких. Карамзин называет его Васильком.

Хотя, как известно, Давыду и удалось удержать за собою Витебск, однако влияние его на Полоцкую землю, как мы видели, все более и более ограничивалось; он, потеряв влияние над самим Полоцком, поддерживал князей Друцких, но один из них, Борис Рогволодович, был в числе союзников Ольговичей и пленил Мстислава Романовича во время только что описанного похода.

Таким образом, Давыд потерял значение и в Друцке, удержав только Витебск, и то как подвластный уже город.

Описывая последние события, наши летописи вовсе не упоминают имени полоцкого князя. Это дало повод к самым разнообразным предположениям. Всем известна неудачная комбинация Стрыйковского, пытавшегося заполнить пробел летописей, выдвинув какого-то Бориса Гинвиловича. С конца прошлого века (автор имеет в виду XVIII век. — Ред.) сыплются нападки на Стрыйковского, а между тем удовлетворительно вопрос все-таки не решен. Самое обычное объяснение — это то, что Полоцк переживал в конце XII века смутное время, управлялся единственно вечем, пока им не завладели литовцы.

В промежутке этого времени на фоне полоцкой истории появляется князь Владимир, о котором рассказывает Генрих Латыш[65].

Лыжин, ища этого Владимира, нашел его в лице Владимира Рюриковича и отожествлял Обоих князей. Но это натяжка. Рюрик никакого отношения к Полоцку не имел, как известно, — а главное, — как смоленское влияние к концу века потеряло всякую силу, мы только что видели. Кроме того, упомянутый автор указывает на близкое родство Всеслава и Брячислава Васильковичей со смоленскими князьями. Но такой переход всей Полоцкой земли к Рюриковичу неестествен уже потому, что о таком близком для Руси человеке знают и южные, и смоленские летописи. Но самое главное — это то обстоятельство, что Владимир Рюрикович родился только в 1187 году, тогда как Генрих Латыш в первый раз упоминает о Владимире Полоцком около 1186 года; это упустил Лыжин из виду в своей статье. Да и вообще едва ли имеет смысл попытка исканий Владимира Полоцкого в каком-либо из смоленских или других князей. Хотя наша летопись не упоминает имени полоцкого князя, но это не доказывает, что там его не было. Ведь наши летописи многого, конечно, не знают о полоцких делах.