Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

В связи с этим наш агент должен изменить свое прежнее личное мнение о том, что без Франции, только с одной Германией, Пилсудский якобы никогда не решится на войну против СССР. Поскольку дело зашло так далеко, наш агент вообще стал серьезнее относиться к известным планам Гитлер – Пилсудский. По мнению агента, при наличии вышеупомянутого добавления к договору следует считаться с возможностью войны против СССР без участия Франции, т. е. силами Германии и Польши в Европе при участии Японии на Востоке.

Наш агент считает угрозу войны тем более вероятной, если учесть известную позицию Англии, которая обеспечит во всяком случае нейтралитет Франции. Со слов Гонсиоровского агент передает, что когда условием подписания официального пакта о неагрессии Германии поставила принятие вышеизложенного секретного добавления, то Пилсудский произнес такую фразу: “Случается, что как для народа, так и для отдельной личности отсутствие смелости является самым большим несчастьем”.

Наш агент теперь настроен не так скептически, как раньше, в отношении планов Гитлер – Пилсудский и говорит, что положение весьма серьезное и что от сумасбродного авантюриста Пилсудского можно всего ожидать, а следовательно, надо быть начеку»[397].

Сейчас сложно что-либо определенно сказать по существу процитированного отрывка и, соответственно, на его основе оценить саму возможность существования «добавления». Несомненно лишь, что эта информация советским руководством была воспринята весьма серьезно, как еще одно доказательство враждебной политики Польши по отношению к Советскому Союзу.

Если исходить из того, что подобных «добавлений» в природе никогда не существовало, то возникает естественное предположение, что эта часть агентурного сообщения была кем-то инспирирована.

В таком случае сам агент стал вольным или невольным источником распространения дезинформации. Учитывая, что другие, то есть не содержащиеся в тексте агентурного сообщения, данные для такого анализа отсутствуют, попробуем проанализировать процитированный отрывок.

Указанный раздел сообщения обращает на себя внимание твердой уверенностью, с которой агент советской разведки говорит о существовании «секретного добавления» (сам читал). Но из сообщения непонятно, в каком виде ему стал доступен его текст. Не известно, были ли это официальные служебные документы польского МИД, черновые или рабочие записки. Обращает также на себя внимание отсутствие в тексте «закавыченных» (цитированных) германских обязательств по отношению к Польше, хотя, по логике, именно эта часть «добавления» для польской стороны была наиболее важной.

Кроме того, из контекста его комментариев следует, что до ознакомления с текстом «добавления» он полностью исключал возможность совместного выступления Польши и Германии против СССР, без участия Франции. Высказывание генерала Гонсиоровского косвенно указывает на то, что именно он был источником сведений агента о самом «добавлении» и обстоятельствах, предшествовавших его подписанию. В таком случае эти сведения исходили не из польского МИД как основного места службы Кобылянского, а из Главного штаба, с которым агент постоянно находился в рабочем контакте. А если это так, то вероятность инспирации поляками текста «добавления» возрастает.

Но в этой связи возникает вопрос: был ли сам Кобылянский сознательным распространителем дезинформации или невольно стал участником мероприятий польской разведки по ее актуализации? Как в большинстве аналогичных вопросов, он останется безответным.