Очерки бытия российского (СИ)

Бесспорно, поток сознания гуманизма оказывал большое влияние на ход исторических событий, смягчая болезненность процессов отказа от традиции рабовладения. Но все же нельзя отрицать, что вопрос о правах человека разрешился не столько следованием этическим мотивам, сколько экономическим, вызываемым нуждами технического прогресса, требовавшего вовлечения широких народных масс в науку и производство. Ещё в древности афинский раб вовсе не был тем закованным в цепи, клеймённым и сеченным горемыкой, каким его изображают картинки школьных учебников. "Может быть, будут удивляться, что позволяют рабам жить в роскоши, а некоторым даже пользоваться великолепием, но этот обычай, однако, имеет свой смысл. В стране, где флот требует значительных расходов, пришлось жалеть рабов, даже позволять им вести вольную жизнь, если хотели получить обратно плоды их трудов", - писал в начале IV века до н.э. Ксенофонт. "Свободу слова вы считаете настолько общим достоянием всех живущих в государстве, - обращался к своим согражданам Демосфен, - что распространили её на иностранцев и на рабов, и часто можно увидеть у нас рабов, которые

с бóльшей свободой высказывают то, что им хочется, чем свободные граждане".

Уайтхед не развил концепцию Молоха как высшего демиурга, - этой аллегории идеи провиденциализма. Как отмечалось выше, дух Молоха витал над цивилизованной Европой даже в начале прошлого столетия. Все войны затевались и затеваются агрессорами ради сохранения ими своей цивилизации, приобретая рабов в прямом или переносном смысле. Многие американцы не понимают причин нападения США на Ирак, принёсшего в жертву Молоху около 200 тысяч мирных жителей этой страны и более 10 тысяч жителей Америки. Но когда им намекают на связь этой войны с нефтью, многие молчаливо удовлетворяются таким пояснением, как удовлетворялись наши предки необходимостью и естественностью рабства легального. Можно принять в качестве оправдания былого рабства его необходимость как средство самообеспечения государств, о чём говорил Уайтхед. Но в настоящее время такое оправдание рабства критики не выдерживает. Как видим, дух Молоха не изжит и в наше время свободы и демократии. Более того, он крепнет, свидетельством чего является военная доктрина госсекретаря США Колин Пауэлла (Colin Pawell) 2011 года о ведении военных действий "без потерь с нашей стороны". Добровольно продавшихся в рабство китайцев, въетнамцев, ... понуждаемых к тому острой нуждой, признают свободными гражданами, сделавшими свой свободный выбор.

Анализируемая работа Уайтхеда была бы более доверительной, если бы её автор хотя бы мимоходом упомянул Византию. В отличие от Рима, ментальность Византии можно охарактеризовать одним словом - одухотворённость. Впервые в истории, приняв теорию естественного права, согласно которой от природы все люди равны, Византия признали рабство противоречащим человеческой природе. Во внешней политике Византия старалась избегать применение военной силы, предпочитая дипломатию. К основной особенности византийской культуры следует отнести её открытость многообразным культурным влияниям извне, как и впитываемым изнутри из культуры полиэтнического населения империи, придав эстетике византийского общества "взволнованную одухотворённость и филигранные формы философского спиритуализма". Всё это многообразие удерживалось, как единое целое, преданностью идее империи, как авторитарной державы. В основе её экономического процветания лежало общественно-политическое единство. Культурная жизнь населения была столь же активна и красочна, как и в Риме, но значительно более одухотворённой. (Культура Византии. IV - VII в.Наука. М. 1984).

Позже подвижность общества столь возросла, а права были до того уравнены, т. е. первоначально жёсткие границы его светских структурных элементов, унаследованные у римской государственной традиции, но с весьма нечёткими либеральными границами её церковных иерархий, стали настолько размытыми, что простые мясники, торговцы, воины всяких племён могли становиться не только сановниками, но даже императорами. Целостность империи стала утрачиваться и потенциал коллективной жизни стал увядать. В конце XII и начале XIII веков возобладали центробежные силы, и Византия рассыпалась на части едва крестоносцы поразили её политический центр - Константинополь. Византия, передав человечеству совершеннейший в мире религиозный закон - Восточное христианство, неожиданно и мгновенно сошла с мировой культурной и политической арены, став лёгкой добычей подвластных ранее ей народов.

Подобное расслоение общества намечалось и в Европе, но инквизиция репрессивными мерами восстановила утрачиваемую народом структуру своего общества. Инстинкт рабовладения, как насильственное подчинение воли людей, сохранил Европу от распада.