Очерки истории кибернетики в СССР

«Учет и контроль – вот главное, что требуется для «налажения», для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката». Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок… Все, общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы»[160].

На практике оказалось, что функции контроля и учета за мерой труда и потребления действительно просты, но количественно они неподъемны для людей.

В. М. Глушков подсчитал, что только для того, чтобы обеспечить тот уровень управляемости промышленностью, который был достигнут в СССР в 30-х годах, к середине 70-х все население СССР должно было бы быть занято исключительно экономическими расчетами.

Эта проблема легко решалась с помощью электронно-вычислительных машин, которые к тому времени уже могли справиться и с гораздо большим объемом счетной работы.

Но идея того, что ЭВМ можно использовать для экономических расчетов, что они могут выполнить ту роль, которую в условиях капитализма выполняет оборотный капитал – соединить в единое целое «автоматические фабрики» – оказалась далеко не очевидной. Почему она была неочевидной для буржуазных экономистов – ясно. Для них рыночная форма связи между производителями представлялась не только естественной, но и единственно возможной.

Но почему этого не видели и не хотели видеть советские политэкономы – это вопрос, требующий очень тщательного исследования.

Советские экономисты в большинстве своем оказались в стане противников идеи академика В. М. Глушкова о создании Общегосударственной автоматизированной системы управления экономикой.

Суть идеи состояла в том, что использовать предлагалось не просто отдельные машины, а сразу создать целостную систему на основе единой общегосударственной сети вычислительных центров (ЕГСВЦ), которая обеспечивала бы автоматизированный сбор и обработку экономической информации. Глушков с самого начала задумывал систему как альтернативу товарно-денежным отношениям и, по его словам, в проекте даже был раздел, предусматривающий переход на безденежную систему расчетов населения. Конечно, к этим задумкам можно было предъявить массу претензий политэкономического характера, но политэкономы просто постарались не заметить, где проходит главная линия борьбы и вместо того, чтобы помочь кибернетикам, которые на ощупь вышли на главный вопрос политэкономии социализма – вопрос путей преодоления товарного способа производства, они втянулись в, как потом оказалось, не очень продуктивную дискуссию по поводу применения математических методов в экономике. Притом, обе стороны этой дискуссии на поверку оказались рыночниками[161], и когда дошло до дела, то есть до принятия решения о том, в каком направлении двигаться стране – в направлении преодоления товарного производства или в направлении расширения сферы действия законов товарного хозяйства, обе «партии» экономистов фактически (кто активно, а кто пассивно) поддержали очевидную авантюру, которую связывают с именем Е. Г. Либермана[162].

Сам В. М. Глушков был полностью уверен в том, что отклонение проекта внедрения общегосударственной автоматизированной системы управления экономикой было связано в первую очередь с тем, что некоторые экономисты «сбили Косыгина с толку тем, что экономическая реформа, которую они предлагали, ничего не будет стоить, т. е. будет стоить ровно столько, сколько стоит бумага, на которой будет напечатан Указ и Постановление Совета Министров, а даст в результате больше»[163].

Эта история вообще является очень темной и еще ждет своего исследователя. Ведь Е. Г. Либерман с точки зрения тогдашней экономической науки был никто и появился он ниоткуда. Причем, он был никто не только с точки зрения тогдашней экономической «табели о рангах», но и с точки зрения того, что в политэкономии он, судя по всему, не очень разбирался. Образование у него было юридическое. Потом плотно занимался вопросами учета и организации труда на машиностроительных предприятиях, но с политэкономией, судя по его биографии и списку трудов, сталкивался очень нечасто. Все его заслуги перед экономической наукой ограничивались десятком работ, почти половина из которых – статьи в «Правде» и «Коммунисте». И вдруг ни с того, ни с сего – статья в «Правде», которая развернула всю советскую политэкономию на 180 градусов.

Чудеса!