Очерки истории кибернетики в СССР

В. М. Глушков, когда обосновывал необходимость создания общегосударственных автоматизированных систем управления экономикой, исходил из гипотезы о так называемых информационных барьерах, с точки зрения которой товарно-денежные отношения и иерархия в управлении уже, начиная с тридцатых годов, больше не обеспечивали достаточный уровень информации для эффективного управления. По его расчетам, только для того, чтобы поддерживать советскую экономику на том уровне эффективности, который был достигнут в 60-е годы, необходимо было все население СССР превратить в бухгалтеров[168]. ОГАС мыслилась Глушковым не просто как очень производительный совокупный железный бухгалтер, который бы считал с большой скоростью, а как технический инструмент для перехода на новую ступень управления. Оно должно было строиться не на основе товарно-денежных отношений, а на основе научного расчета баланса потребностей общества и его членов и ресурсов для их удовлетворения. ОГАС как система управления экономическими процессами должна была быть органически связна с автоматизированными системами управления технологическими процессами.

Увы, тогда его предложения не были приняты правительством, и предсказанный Глушковым кризис в управлении экономикой был преодолен самым простым способом – ею просто отказались управлять вообще, и Советский Союз разрушили, чтобы не ломать голову над тем, как им управлять.

Но проблема «второго информационного барьера» от этого не исчезла, в том числе и для развитых капиталистических стран.

Там количество чиновников на душу населения уже в начале 90-х годов превышало количество таковых в СССР в три-четыре раза, а за последние двадцать лет выросло более чем в полтора раза.

При этом нужно учесть, что в СССР государственный аппарат выполнял львиную долю функций по управлению экономикой, в то время как в капиталистических странах – это совершенно отдельная армия управленцев, притом зачастую это – паразиты чистейшей воды. Подавляющее большинство работников сферы экономического управления развитых странах сидит в офисах и занято, в основном, тем, чтобы «впаривать» покупателям то, что произведено, как правило, за пределами этих стран и в общем-то публике не очень и нужно, а очень часто – и вредно. Да и у нас количество бухгалтеров по сравнению с советскими временами выросло в десятки раз, хотя производство в разы упало.

По какому то странному недоразумению это безобразие называется информационным обществом.

Но ведь на самом деле – это нечто ровно противоположное. Да, перед каждым из таких работников стоит компьютер. Но чем больше компьютеров используется в управлении, тем больше становится работников в сфере управления. Мало того, каждый здесь превращается в бухгалтера. Например, ученый вынужден думать не о научной стороне дела, а подсчитывать в голове, насколько это будет выгодно, где купить материалы, где потом продать продукт.

В условиях монополистического капитализма ни о какой свободной конкуренции речи быть не может, и ТНК опутывают своим «хозяйственным расчетом» иногда целые группы стран, но анархия производства от этого не ослабевает, а усиливается, и кризисы становятся все более разрушительными, точно так как и конкуренция, переставая быть свободной, только усиливается и принимает характер перманентной мировой войны. Это означает, что математическое моделирование общества снизу вверх приводит не к тем результатам, которые планировались.

Вот какое мнение высказывает о применении математики в современных экономических исследованиях Дж. Сорос в своей книге «Кризис глобального капитализма»:

«Справедливости ради надо заметить, что аргументы в пользу нерегулируемых рынков редко выступают в столь грубой форме. Напротив, исследователи, подобно Милтону Фридману, представили огромный статистический материал, а теоретики рациональных ожиданий прибегали к изощренным математическим выкладкам. Меня уверяли, что некоторые предусмотрели в своих моделях несовершенную и асимметричную информацию, однако конечная цель всех этих ухищрений заключалась, как правило, в том, чтобы определить совершенные условия, а именно условия равновесия. Мне это напоминает богословские дискуссии в Средние века о числе ангелов, которые могут танцевать на булавочной головке»[169].

Это что касается применения математики в области современной экономической теории.

Точно такой же результат получается в результате применения математических моделей и машин в экономической практике современного общества. Модели становятся все более изощренными, экономисты получают за них нобелевские премии, а экономический кризис, как будто бы в насмешку над высоколобыми «модельерами», развивается по той «модели», которая представлена в «Капитале» Маркса.

Что касается технической части идеи (что это должна быть целостная система, а не сумма подсистем), то она не только не устарела, но и становится все более актуальной.

Политэкономическая же сторона дела в то время, когда разрабатывалась ОГАС, можно сказать, не была разрабатана вовсе. По крайней мере, экономистами.