Очерки из будущего

– Перед нами день, за нами ночь, – продекламировал Магнет.

– Строго говоря, мы должны отменить эту проверенную временем цитату древних, – сказал Оксиген.

– Извини, друг Оксиген, что я так строго отношусь к выражениям моих уважаемых предшественников, – ответил Магнет, – ведь твоя идея действительно блестящая, да, можно сказать, джингелетская. Конечно, мы достигнем цели, когда первые лучи солнца осветят самый верхний пик гор Катскилл.

– В качестве компенсации, мудрый поэт, мы также избежим палящего полуденного зноя на земле и сможем насладиться прохладным океанским бризом на обратном пути. Ведь отправившись в обратный путь около восьми часов утра, двигаясь с той же скоростью навстречу заходящему солнцу, мы прибудем в свой дом в восемь часов вечера.

– Вы абсолютно уверены в хорошей погоде в течение всего дня? – спросила Аромасия.

– Убедитесь сами, – ответил Оксиген, доставая из кареты атлас погоды и обращаясь к карте на данный день.

Этот атлас содержал точную информацию о состоянии атмосферы на всем земном шаре на каждый отдельный день на полгода вперед. С точностью до полумили и каждой четверти часа метеорология была зафиксирована с математической точностью. Для каждого дня была составлена отдельная карта крупного масштаба, на которой эти научные результаты были обозначены различными цветами.

– Видите, – сказал Оксиген, указывая на предложенный маршрут, – весь день совершенно ясно.

– Очень хорошо, мы пойдем, – сказала Аромазия, – подготовка не нужна.

– Согласен, – ответил Кислород, – я обещаю вам очень интересное путешествие на моем новом аппарате.

– Должна признать, – добавила Аромазия, – наука сделала для нас, женщин, очень много в вопросе облегчения выбора туалета. Как неудобно и неприятно было в те дни, когда все планы зависели от сил природы, и нельзя было отправиться даже в небольшое путешествие, подобное тому, которое мы планируем, не взяв с собой большое разнообразие одежды, чтобы соответствовать многочисленным климатическим условиям!

– Однако есть одна сила природы, которую мы еще не победили, это голод, и я должен признаться…

– Мы готовы, – воскликнула Аромасия, наигрывая запаховый вальс, главным мотивом которого был аппетитный аромат черепашьего супа и ростбифа.

Через несколько минут трое поднялись на борт воздушного аппарата Оксигена и направились к своему любимому заведению.

1890 год

Последний грешник

Элтон Смит

I

Никто никогда не оспаривал тот факт, что Оррин Картер был эксцентричным. Все, кто с ним общался, признавали этот факт без колебаний. С самого раннего детства он проявлял черты, которые выделяли его среди товарищей по играм и вызывали беспокойство родителей. Он не только отказывался делиться с товарищами по играм своими детскими мелкими вещицами, как это делает каждый нормальный ребенок, но и часто жаждал их игрушек и безделушек, а в один памятный случай украл куклу своей сестры, которую спрятал за бюро, где ее не могли найти в течение нескольких недель.

Конечно, такое необычное поведение вызывало у родителей тревогу за его будущее, но мать, с материнской заботой, говорила: "Оррин – странный ребенок, но он еще очень мал, и когда он станет достаточно взрослым, чтобы понимать, он не будет делать таких вещей". Они надеялись, что школьная дисциплина исправит эти черты, и когда он достиг школьного возраста, на его голову надели маленькую шапочку, и он вступил на широкую дорогу образования. Его учителя долго и усердно занимались с ним, но все их усилия казались напрасными. В классе он всегда был на хорошем счету, потому что его способности были выше среднего. Но он не хотел работать, не хотел максимально использовать способности, которыми его наделила природа, и напрасно на него пытались воздействовать всеми стимулами к учебе. Печальный факт заключался в том, что у него было природное отторжение любого труда, воскресив выражение, ставшее теперь устаревшим, можно сказать, что он был ленив.

Даже те исследования, которые особо затрагивают детей сегодняшнего дня, изучение социальной организации, моральной этики, физических наук, его не интересовали. Было, однако, одно исключение из этой общей умственной инертности. Он не уставал читать историю прошлого века. Когда, как это часто случалось, он отсутствовал на занятиях, и его искали, его находили в каком-нибудь укромном уголке, разглядывающим "Мысль в девятнадцатом веке" Листона или "Политическую организацию до социальной революции" Рисмансона. Иногда это было художественное произведение, описывающее жизнь столетней давности, томик Диккенса или рассказ забытого ныне детского писателя по имени Оливер Оптик[14]. Но политические темы, казалось, привлекали его сильнее, чем художественная литература, а его ум, очевидно, имел сильное средневековое пристрастие к спекуляциям этой давно забытой науки. Старые и незнакомые журналы он выкапывал из дальних уголков публичных библиотек, пока не мог говорить об устаревших политических интригах так же свободно, как современный школьник о целях цивилизации.