Очерки из будущего

Когда я вошел в летний домик, седовласый мужчина, который казался человеком слабого здоровья, поднялся со своего места и с невозмутимой вежливостью поприветствовал меня. В его вежливости было что-то очень приятное, напоминающее вежливость, которую так часто можно увидеть в железнодорожных вагонах в Бельгии, где уходящий путешественник поворачивается и вежливо приподнимает шляпу перед незнакомцами, которых он оставляет позади. Мы разговорились, и я от души согласился с вежливым пожилым человеком, что ни один летний курорт не может быть приятнее этого. Он сказал, что стол был превосходным. Что касается обслуживания, то оно было просто идеальным. Ни в одном другом заведении он не видел такой заботы. Казалось, здесь предусмотрели все потребности. Я решил снять комнату и отправить за своей семьей без промедления.

Мы поговорили и на другие темы. Мой новый знакомый держал в руках труд по физике. Очевидно, он был эрудитом. Он поинтересовался, интересуюсь ли я подобными предметами. Я признался, что я всего лишь юрист, но, будучи человеком, я с удовольствием наблюдаю за развитием науки. Он посмотрел на меня с дружеским сочувствием.

– А! Вы адвокат. Однажды у меня было отличное дело. Оно было частично описано под названием "Лументаль против Лументаля". Я профессор Лументаль. Я связан с несколькими известными учреждениями. Я могу рассказать вам больше об этом деле. Но не сейчас. Пусть все будет логично в своем развитии. Знаете, мне было жаль адвокатов. Они были похожи на людей, марширующих по зыбучим пескам, на которых нет опоры, и в котором они увязали и барахтались. Видите ли, вам приходится бороться с этим ужасным персональным уравнением как с элементом ошибки – глупый судья, глупый присяжный, слабый или порочный свидетель; и все же от вас ожидают, что вы достигнете результатов, которые будут верными. Тщетно надеяться, что два и два могут составить пятнадцать, или десять, или один, так же легко, как и четыре. Но мы, ученые, имеющие дело с природой, можем с уверенностью смотреть на этот вопрос. Если мы льем разбавленную серную кислоту на железные оклады, мы отделяем водород, а не производим молочный пунш.

Затем он заговорил о спектроскопе и прочитал мне несколько абзацев, объясняющих устройство и применение этого прекрасного прибора. Я имел весьма смутное представление об этом предмете, но он изложил его ясно и точно. Спектроскоп, похоже, является великим разоблачителем современности, автором нового апокалипсиса. Если свет нашего Солнца или даже Сириуса, Альдебарана или Капеллы пропустить через призму, то элементы, которые слились в этих огромных фонтанах пламени, сразу же выделяются характерными полосами в светящемся спектре. Они называются "линиями Фраунгофера". Так, если свет от пламени спирта, окрашенного каким-либо посторонним веществом, пусть даже незначительным, подобным образом пропустить через призму, присутствие этого постороннего вещества сразу же будет отмечено его собственной линией, его автографом, который невозможно подделать и невозможно обмануть. След натрия, например, размером в одну двухсотмиллионную часть зерна может быть запросто обнаружен. Не должно быть ничего тайного, что не было бы раскрыто. Вы можете найти атом золота в поясе Ориона.

– Но, – продолжал он, все более воодушевляясь, – эти формы и способы применения спектроскопа – лишь начало. Я пошел гораздо дальше и изобрел новый спектроскоп, который учитывает воздействие органических тканей. Конструкция моего прибора до сих пор остается в некотором роде секретом, особенно жидкость, которой заполнены полые линзы и призмы. Лучшее стекло, которое у нас есть, никудышное в сравнении с ними, и когда я начал свои эксперименты около десяти лет назад по выбору подходящей жидкости для создания среды передачи, я должен признаться, что борьба с природой, прежде чем она выдала тайну, была чем-то страшным. Но в конце концов я одержал верх. Моя уважаемая тетя, женщина лучшего вермонтского типа, которая была моей экономкой, заявила, что я убиваю себя. Она, конечно, ошибалась. Диана была добра и не убивала Актеона. Я вышел из поединка более сильным и мудрым человеком. Мне не нужно рассказывать вам формулу этой жидкости. Однако можно откровенно сказать, что это не сульфид углерода, но он отдаленно связан с семейством соединений, которые образуются в результате действия более сильных кислот на глицерин. Такие соединения очень нестабильны. Поэтому, как правило, они очень взрывоопасны. Кажется, что в их свойствах есть нечто почти жизненно важное, и вы сразу поймете, почему они подходят для моих целей.

– Почему, – сказал я, – вы не обнародуете свой секрет и не потребуете патент?