Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Боевыми вопросами партии являлись: еврейский вопрос (равноправие), ответственность правительства перед Думой, стремление к изменению законов об отбывании населением воинской повинности (приближение к милиционной системе, а не содержание сильной постоянной кадровой армии), всеобщее обучение (при передаче такового целиком на местах в руки земств).

Для достижения своих главных целей и также для оказания давления на правительство кадетская партия очень часто становилась принципиально в оппозицию по отношению к Верховной власти и правительству и старалась провалить законопроекты, независимо от их значения. Но конечно, все это проводилось под «соусом» выгоды (или пользы) для народа.

К вопросам, касавшимся армии и государственной обороны, кадетская партия относилась с большой осторожностью: она заигрывала с армией и не становилась в оппозицию по таким вопросам, которые ярко могли бы выявить ее отрицательное отношение к армии и к улучшению государственной обороны. Это последнее облегчало работу Военного министерства, и по главным вопросам мы не встречали противодействия и со стороны кадетов.

Как характерный случай «партийного отношения» к законопроектам могу рассказать следующее. Во время проведения через Государственную думу законопроекта о новом Уставе о воинской повинности после последнего заседания одной из согласительных комиссий Государственной думы, дня за два до рассмотрения законопроекта в пленарном заседании Думы, ко мне, при моем выходе из Таврического дворца, подошел Андрей Иванович Шингарев¹⁸⁸ (один из виднейших членов кадетской партии в Думе) и, узнав, что я иду домой пешком, попросил разрешения пойти со мной. Всю дорогу до площади Зимнего дворца (до здания Главного штаба, где я жил) он меня расспрашивал по целому ряду вопросов нами представленного в Думу законопроекта о воинской повинности. Мы еще довольно долго говорили у дверей моей квартиры. Шингарев, прощаясь со мной, сказал: «Генерал, я вполне удовлетворен вашими пояснениями. У меня был ряд сомнений, которые вы совершенно рассеяли. Мне поручено моей партией выступить в Государственной думе по внесенному военным ведомством законопроекту. Предполагалось решительно возражать против некоторых частей законопроекта. Но теперь это отпадает. Ваши исчерпывающие разъяснения меня убедили в том, что нам возражать было бы совершенно неправильно. Я завтра в совете наших старейшин доложу о нашем с вами разговоре и обещаю вам, что в лице нашей партии военное ведомство не встретит в Думе противников. Мы будем добиваться лишь незначительных поправок по некоторым совершенно второстепенным вопросам, и то в порядке постатейного чтения».

На заседании Государственной думы, к моему большому удивлению, Шингарев стал горячо возражать по некоторым принципиальным вопросам, и именно по тем, по которым мы с ним говорили и относительно которых он мне сказал, что мои разъяснения его убедили в ошибочности предположений его и его партии.

Когда он кончил и вышел в кулуары, я пошел за ним, догнал его и спросил: «Андрей Иванович, я ничего не понимаю. Ведь вы же мне сказали, что ваши возражения отпадают, а сейчас вы возражали именно по вопросам, по которым, по вашим же словам, я вас переубедил. В чем же дело?» У Шингарева был очень сконфуженный вид. Он ответил: «Меня-то вы убедили, но я не мог разубедить старейшин нашей партии. Я просил, чтобы меня освободили от необходимости возражать против законопроекта, но не оказалось никого, кто мог бы меня заменить. Мне пришлось согласиться и подчиниться вынесенному решению».

Конечно, в этом вопросе сыграло роль не то, что Шингарев не мог «переубедить» старейшин, а суть в том, что, по принципиальным соображениям, признано было необходимым, в целях показать, что кадеты стремятся к облегчению для населения воинской повинности, возражать по внесенному законопроекту.

Довольно частая оппозиция со стороны кадетской партии не имела для военного ведомства существенного значения, так как в заседаниях Государственной думы кадеты при голосованиях военных законопроектов в тех случаях, когда они возражали, большей частью оставались в меньшинстве. Большим же облегчением для военного ведомства было то, что в Комиссию обороны Государственной думы кадеты не входили. Участь же законопроектов при рассмотрении их в Думе решалась предварительно именно в Комиссии обороны.

Часто приходилось слышать недоуменные вопросы о том, как это правое крыло Думы и октябристы достигли того, что в Комиссию обороны не попали кадеты. Правые и октябристы приписывали это себе; они говорили: «Мы не допускаем в Комиссию обороны кадетов и левое крыло Думы». Относительно левого крыла Думы, явно революционно настроенного (но очень незначительного по своему составу), они были правы, но кадетов они могли не допустить лишь при нежелании самих кадетов участвовать в работах комиссии.