Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

– Если же ничего не найду, то возможен скандал. Поэтому прошу вашего указания – рискнуть мне на производство этого обыска или нет, – добавил следователь.

Я ответил, что раз другого средства проверить поступающие сведения нет, то надо произвести обыск.

Дня через два следователь приходит ко мне и докладывает:

– В ночь на сегодня я обыск произвел. Этот господин был дома и был очень взволнован моим налетом. Я ничего пока не нашел. Но картина все же очень странная. Квартира маленькая, очень бедно, нищенски обставлена. В письменном столе я нашел не уплаченные счета прачке, портному, в лавочку. Но в одном из ящиков того же стола оказалось более двухсот тысяч рублей и чековая книжка одного из здешних банков. Этот господин и беден и богат. Но больше, повторяю, ничего не нашел. Все письма, оказавшиеся в ящиках письменного стола, я взял на просмотр; пришел вам доложить пока об этом и сейчас иду заканчивать просмотр писем.

На другой день следователь мне доложил, что найденные деньги вряд ли помогут что-либо открыть, так как, по объяснению администрации завода, это деньги заводские, предназначенные для расплаты с поставщиками на завод различных материалов; что они положены на имя служащего, которому завод доверяет, и проведены по конторским заводским книгам.

– Но я все же кое-что нашел, – сказал следователь.

– Что же именно?

– Среди писем оказалось одно очень интересное. Автор этого письма напоминает господину, у которого был произведен обыск, что с последнего он должен получить, как было условлено, восемьдесят тысяч рублей за то, что он был введен в один дом (указана известная в Петрограде фамилия), где он может встречаться с лицами, с которыми может вступить в деловые сношения.

Далее автор письма указывает, что уже два месяца прошло со дня, когда указанный господин был введен в этот дом, но что он не только не уплачивает условленной суммы, но и не отвечает на письма и уклоняется от встречи. Затем следует угроза, что если деньги не будут внесены, то он откроет, кому следует, все махинации этого господина. Свою фамилию автор письма подписал четко и указал даже свой адрес.

– Ну вот и отлично. Вызывайте автора этого письма и приступайте к следствию.

– А вы не боитесь, что в это дело могут оказаться замешанными очень крупные лица и в результате мы с вами попадем в грязную историю?

Я ответил следователю, чтобы он прежде всего вызвал автора этого письма, допросил его, а что затем все дело будем докладывать военному министру.

Автор письма на допросе подтвердил все, что им было написано, и дал целый ряд новых существенных показаний. Получилось действительно очень серьезное дело; мошенничество велось в очень крупном масштабе, и были, по-видимому, замешаны довольно крупные лица.

Военный министр дал указание, не трогая пока главных лиц, вести следствие так, чтобы первоначально выяснить всю картину мошеннической махинации. Затем, когда эта часть следствия будет закончена, то доложить все Государю и после доклада привлечь к следствию главных деятелей.

Дело дальше пошло обычным порядком, но следствие несколько затянулось, так как действовать надо было осторожно, чтобы не спугнуть главных виновников. В течение февраля и марта военный министр несколько раз мне говорил, что он чувствует, что отношение к нему Государя меняется. Действительно, внезапно в конце марта 1916 года генерал Поливанов был освобожден от должности военного министра; вместо него был назначен главный интендант генерал Шуваев.

Приехавший из Ставки генерал Шуваев вызвал меня к себе и, когда я пришел, начал с рассказа о том, как он совершенно неожиданно для него попал на должность военного министра; что он просил его не назначать, но что Государь категорически сказал, что отказываться он не может. Затем новый министр сказал мне, что знает о том, что я неоднократно просился на фронт и что если я не раздумал, то мне могут дать дивизию или корпус.

Я на это ответил, что так как я дивизией не командовал, то прошу дать мне именно дивизию, и я с наслаждением уеду на фронт от тех гадостей и мерзостей, которые делаются в тылу.

В тот же день я послал телеграмму начальнику штаба Верховного главнокомандующего с просьбой дать мне дивизию на Юго-Западном фронте, с которым я хорошо знаком. На другой же день я получил ответ с предложением принять одну из трех дивизий, начальники коих получали новые назначения. Я выбрал 32-ю пехотную дивизию. На мое место, помощником военного министра по части снабжения армии, был назначен член Государственного совета и сенатор Гарин.

Воспользовавшись несколькими свободными днями, я составил и приказал отпечатать в нескольких экземплярах подробную записку, в которой изложил главнейшие недоразумения в связи со снабжением армии, а также историю последнего незаконченного следствия. В Петрограде эту записку я передал военному министру и моему заместителю.

Сенатор Гарин, ознакомившись с моей запиской, мне сказал: