Очерки об англо-американской музыке. Том 1. Фолк-возрождение, книга первая: Отцы-основатели

Оказывается, сама музыка и то, как просто ее преподносит совсем молодой гитарист. Ни эпатажа, ни надрыва, ни лихачества. Фэхей играет так, как если бы у него за спиной была академия блюза. Старые мастера блюзов Дельты никогда не стремились кого-то удивить, обаять или очаровать. Они играли и пели не для аудитории, а от имени аудитории и часто вместе с нею. Они не блистали техникой fingerpicking, не часто использовали слайд. Простота — их главный и незыблемый принцип, и Джон Фэхей неукоснительно следует ему. Как и старые черные блюзмены, он стремится не вширь, а вглубь. Его поиск вызван не желанием охвата, но жаждой проникновения. Надо слышать, как он исполняет традиционный рождественский гимн «In Christ There Is No East Or West», когда медленная и торжественная мелодия переходит к быстрому танцу в стиле «Stack O’ Lee Blues» Миссисипи Джона Хёрта… Когда Фэхей играет «On Doing An Evil Deed Blues», «Desperate Man Blues», «Jonh Henry», версию «St. Lous Blues», или «The Transcendental Waterfall», или тот же рождественский гимн, то притягивают вовсе не техника, не изящество, не так называемый «новый подход», другое пленяет: эти песни нельзя забыть! Вот главное в блюзах, вот откуда их кажущиеся простота и доступность. Блюз призван схватить за душу — сразу и навсегда…

Мотивчик — грош цена,
Стишки — грош цена.
А вместе возьмут за глотку —
Тут тебе и хана![124]

Я называю инструментальные пьесы Фэхея песнями не случайно. Музыкант их не поет, и я никогда не слышал его голоса, даже не знаю, какой он. Вместо Фэхея поет гитара… В умении выразить чувства одним только инструментом и предельно простой техникой игры кроется одна из загадок блюзов Дельты. У рабов не было возможности оставить о себе память: ни литература, ни изваяние, ни архитектура — ничто не могло запечатлеть ушедшее в никуда время. Их время! Только песня, только мелодия, простая и незатейливая, такая, чтобы запомнилась с первого раза, прочувствовалась с полуслова. И то, что белый музыкант смог к двадцати годам разгадать эту тайну, — его счастье. Он придумал Блайнда Джо и вынес это имя на обложку из опасений, что молодость и белый цвет кожи смогут умалить качество сыгранных им блюзов.

Но все же, кто скрывается за странным и страшным именем — Слепой Джо Смерть? Откуда взялось его присутствие в жизни Фэхея?

Существует миф, будто в Такома Парке жил чернокожий слепой старик по кличке Nigger Jo. Он подрабатывал тем, что бальзамировал усопших, подготавливая их к погребению. В свободное от этого скорбного труда время он садился на ступенях и на старой самодельной гитаре играл религиозные песни и блюзы, слышанные в годы юности. Слепой Джо никогда не пел! Он и не мог петь, потому что, по слухам, в детстве ему вырвали язык куклуксклановцы за то, что чернокожий ребенок не мог разучить какую-то модную песенку, чтобы тешить ею это сатанинское воинство в белых капюшонах. Но слепой и немой, Джо не был глухим, а еще у него были светлая не озлобленная душа, большое сердце и крепкие руки — это важнее всего, если ты играешь блюз…

Маленький Джон знал о старике и часто прибегал к нему. Он устраивался у его ног и слушал блюзы, тайно завидуя мастерству слепого музыканта, мечтая о том времени, когда его руки окрепнут настолько, чтобы и он мог вот так же выразительно играть на гитаре. Джон слушал Слепого Джо и видел, как этот старик, много страдавший, претерпевший унижения и оскорбления, потерявший возможность не только петь, но и разговаривать, тем не менее — говорил и пел, передавая чувства, страдания и боль через старый деревянный инструмент, словно тот был живым, одухотворенным созданием. Эту способность слепого музыканта юный Джон Фэхей запомнил и усвоил…

Влияние альбома «John Fahey / Blind Joe Dead» на формирование мировой музыкальной среды переоценивать не стоит. Девяноста пяти экземпляров едва хватило на то, чтобы удостоить вниманием друзей. Не знаю, вырвалась ли вообще эта пластинка за пределы штата Мэриленд. Но напомню: она была записана в апреле 1959 года! И если бы альбом был отштампован в пяти экземплярах, или даже в одном, или не был бы издан вовсе, а только записан на магнитофонную пленку в церкви Св. Михаила и всех Святых, то и в этом случае можно было сказать: «Это великий альбом! Его создал музыкант, сохранивший для нас время!»…