Очерки по истории политических учреждений России

В предыдущих главах автор старался дать общее представление о социально-политическом положении большей части Российской империи. Его задачей было определить права и обязанности русского подданного — техническое выражение, заменяемое в странах с большей политической свободой именем — гражданин. Однако некоторые части империи пользуются своими особыми преимуществами или, наоборот, стеснениями, имеющими своими источниками либо признание за ними старинных прав, либо же возмездие за политические обиды, которым подверглась Россия свыше сорока лет тому назад и которые она до сих пор считает заслуживающими особого наказания. Некоторые из этих изъятий, которые могут быть квалифицированы латинским прилагательным odiosa, произошли от того, что благодаря случайности войны и политическим комбинациям, в состав империи вошло довольно большое число независимых государств. Во времена царя Алексея, отца Петра Великого, от Польского королевства отделилось значительное число провинций после победоносного восстания казаков под начальством Богдана Хмельницкого. Попытавшись было устроить полунезависимое государство под номинальным суверенитетом Оттоманской империи, Хмельницкий обратил свои взоры к России. Общность религии и вмешательство православного духовенства в значительной мере способствовали объединению обеих Россий — Малой и Великой, но ни сам Хмельницкий, ни его преемники по управлению некогда принадлежавшими Польше провинциями никогда не думали отказаться от своей политической независимости. В договоре, заключенном в 1653 году в городе Переяславле, царь Алексей через посредство отправленных в качестве послов бояр согласился, как передает в своих записках некий Зорка, не только защищать Малороссию с помощью всего казацкого войска, но и сохранять ее старые законы и старинные привилегии [8]. В грамоте, пожалованной царем Алексеем Богдану и всему казацкому войску, сказано, что по просьбе о признании за ними их прав и привилегий в той форме, в какой они были им даны русскими князьями и польскими королями, царь предоставляет им право избирать гетмана и судиться выборными старшинами по их древним законам [9].

Если несколько лет спустя при гетмане Выговском казаки проявили желание расторгнуть недавно заключенный союз, то это произошло оттого, что как это сказал сам гетман послу крымских татар, московский царь, вопреки своему обещанию, назначил воевод в казацкие города; гетман не хотел быть под властью воевод; он желал владеть этими городами так же, как владел ими его предшественник Богдан Хмельницкий. «Я больше не хочу быть вашим гетманом, — сказал тот же самый Выговский казацким полковникам, собравшимся в Корсуни 11 октября 1685 года, — потому что царь отнимает у нас наши вольности; и я не имею желания оставаться в рабстве». Возвращая ему эмблему его верховной власти, знаменитую булаву, полковники заявили: «Мы поднимемся как один человек на защиту наших вольностей». Но под влиянием православного духовенства и низших классов населения, опасавшихся и возвращения католического господства, и образования из казацких старшин новой аристократии, образовалась партия, основное стремление которой может быть выражено словами священника Максима Филимонова: «Мы желаем единого Бога на небе и единого царя на земле» [10]. Ничего нет удивительного, что столкновение между теми, кто желал сохранить политическую автономию с помощью возвращения под власть поляков, и теми, кто всему предпочитал недавно заключенный союз с империей православного царя, — что это столкновение окончилось в пользу последних.