Очерки по истории Русской Церкви. Том 2

Чин иноческий и священнический не вскоре смерти предаяху, но прежде зле мучаще всячески и огнем жгуще, испытующе сокровищ, и потом смерти предаяху…

Священных убо чин потреблен бысть, и вси архиереи, право учащие, или в правде стоящие, водили яко злодеи во узех… Малии убо от священного чина тех бед избегоша, память же тех язв многим и до смерти остася…»

«В толико же бесстудство впадше, нечестивии, изменницы и поляки, бесстрашно вземлюще своя иконы местные и царские двери, и сия постилающе под скверные постели…

Иные же св. иконы колюще и варево и печиво строяще. Из сосудов же церковных ядяху и пияху, и смеющеся поставляху мяса на дискосех и в потирех питие». В Новгородском крае шведы «разориша вся святыя места, и монастыри и церкви, и вся сосуды златые и серебряные и кузнь и раки святых поимаша». От начала истории Новгорода его область не претерпевала такого разорения. В писцовых книгах Новгородской пятины часты такие отметы: «на посаде монастырь, разорен до основания, игумена и старцев нет ни одного человека, церковь ветха, стоит без пения».…

Внутренняя жизнь Церкви

Попытки исправления богослужебных книг

В истории духовной жизни человечества и в частности — в жизни церковной — эпохи потрясений и страданий обычно подымают защитное напряжение жизненных творческих сил народов. Что можно сказать в этом отношении о влиянии Смуты на общий ход развития нашей церкви? Полстолетия тому назад начало эпохи Грозного являло все признаки подъема творческой энергии русских церковных сил, дерзновенных попыток вождя церкви митр. Макария разрешить силами национальной церкви ряд вопросов вселенского, всемирного значения. Правда, эти замыслы не могли быть с успехом реализованы. Недостаток просвещения и культуры был в вопиющем противоречии с претензиями мирового масштаба. Но сама наличность претензий такого рода свидетельствовала о подспудном приливе духовных сил русской нации и ее великой творческой тоске. Поколебленное тоталитарными замыслами и радикализмом насильственно-экономических реформ Грозного, государство породило глубокую национальную болезнь, вылившуюся в Смуту. Эта болезнь явно ослабила и подорвала тот взлет и пафос половины ХVI в., который биологически был некоей вершиной в духовном росте русской Церкви, в ее потенциях. Высоко было ее самосознание, обильны были подвиги ее благочестия, но столь же явны были и недостатки орудий и средств к реальному осуществлению ее высоких замыслов. Первейшим вопиющим недостатком в сравнении с величием открывшейся русскому взору его вселенской задачи была бесспорно скудость школьного, научного просвещения. С двумя школами своего богословского спора о стяжательстве и нестяжательстве, русское христианство не уступало древней Фиваиде по своему аскетическому энтузиазму, хотя и не могло равняться с тонкостью самой эллино-восточной богословской мысли. И Фиваида и Афон в той же проблеме разбирались с недосягаемой виртуозностью. Но по дерзновенной жизненности и практичности русский спор стяжателей и нестяжателей превосходил своим историческим охватом все восточное аскетическое богословие. Он должен быть сравниваем только с обще византийским богословием о симфонии Церкви и государства и с другим типом теократии латинского папского Запада. Московский III Рим осознавал тоже свое теократическое призвание, что и I и II Рим. Всякое идеологическое, а тем более практическое восхождение по этой линии было нечувствительно, но решительно подрезано Смутой, начиная с ее длительной подготовки при Грозном. Внешность русской церкви казалась не менее, а даже более, чем прежде, благолепной, ибо украсилась помпой патриаршества. А полет русской богословской мысли явно засыпал и уходил в песок. И интерес ее невольно сосредоточивался на стороне второстепенной, но психологически характерной для русского религиозного темперамента: на стороне культа и обряда. Но и для культуры обряда русская церковь оказалась импотентной. А понимала в этой области, может быть, лучше всех христианских народов самое существо ее. Тем более досадно, что не могла с этим вопросом совладать технически, благодаря именно этой технической же невооруженности, т. е. благодаря отсутствию школы и исторических, археологических знаний.