Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время

Как известно, царское избрание в Ярославле не состоялось, но прочное временное правительство там было образовано. Состав его, к сожалению, может быть определен лишь приблизительно. В совокупности своей оно представляло собой Земский собор обычной московской конструкции, иначе говоря, оно слагалось из духовного совета, заменявшего патриарший «освященный собор», боярского совета, заменявшего московскую государеву думу, и земских выборных служилых и тяглых чинов. Во главе освященного собора, или «властей», по терминологии летописи, был поставлен живший на покое в Троицком монастыре бывший ростовский и ярославский митрополит Кирилл, тот самый, который был в Ростове перед назначением туда Филарета. Можно, кажется, угадать, почему выбор ярославских воевод остановился на Кирилле и он был вызван от Троицы «на прежний свой престол» сначала в Ростов, а оттуда и в Ярославль. В Ярославле желали иметь такого иерарха, который мог бы почитаться главой всего московского духовенства и мог бы своим присутствием утвердить законность ярославского правительства. Так как патриарх Гермоген умер в начале 1612 года, то его надлежало заменить временным заместителем. Таким, по обычаю, должен был бы считаться новгородский митрополит, первый среди русских митрополитов «местом и святительским седанием», но новгородский митрополит Исидор был в шведском порабощении и со всем Новгородом стал «особно» от Московского государства служить шведскому королевичу. За ним по старшинству следовал казанский митрополит Ефрем, но он был необходим в Казани, где не было воевод и сидел ненадежный дьяк Шульгин. Поэтому ярославские воеводы, чествуя Ефрема, «яко некое великое светило», в то же время не звали его к рати в Ярославль. За казанским митрополитом следующее место принадлежало ростовскому митрополиту, которого местопребывание было всего ближе к Ярославлю. Так как Филарет Ростовский был в польском плену, то вспомнили о его предшественнике и потому поставили Кирилла во главе духовных властей в Ярославле, а в то же время обращались по важнейшим делам и в Казань, к первенствовавшему в иерархии Ефрему. Так образовано было временное церковное управление. Под главенством Кирилла мало-помалу сложился в Ярославле такой церковный совет, который почел себя вправе именоваться «освященным собором»; вместе с земской ратью перешел он потом под Москву и участвовал в царском избрании[243]. Рядом с освященным собором образовался в рати своего рода «синклит». Летописец систематически зовет его словом «начальники», различая деятельность этих начальников и полного состава Земского собора – «всее земли». По изображению летописи, ратью управляли начальники, «докладывая» о некоторых делах митрополиту Кириллу, а о других «думая» со «всею землею», со «всею ратью» или с «Московского государства народом». Грамоты, выходившие из земской рати разумели этих начальников под обычными выражениями: «бояре и воеводы», «бояре и окольничие». К этому прибавлялось всегда особое упоминание о Пожарском, который был по своему положению главного земского воеводы, членом боярского синклита, хотя и не носил думного чина. В некоторых случаях это упоминание отличалось торжественностью и вычурностью; «бояре и воеводы и по избранью всех чинов людей Российского государства в нынешнее настоящее время того великого государства многочисленного войска у ратных и у земских дел стольник и воевода Дмитрий Пожарский с товарищи». Таким образом, ратный синклит состоял из двух слоев: собственно думных чинов и ратных начальников. Это не была нормальная боярская дума, потому что ее уже совсем тогда не существовало, как не существовало и правильного патриаршего совета. Но ратный синклит усвоил себе все функции боярской думы, а вместе с тем пользовался и ее обычным названием, именуя себя «боярами». Личный состав этого синклита не вполне известен; по грамотам можно указать лишь несколько бояр и окольничих, стольников и дворян, в него входивших. Наиболее подробный их перечень находится в грамоте 7 апреля 1612 года, о которой шла речь выше. Если не ошибаемся, до самого соединения ярославской рати с табором боярина князя Д. Т. Трубецкого под Москвой у Пожарского было только два боярина: Вас. Петр. Морозов и князь Вл. Т. Долгорукий. Первый пришел из Казани, где был воеводой, под Москву в июле 1611 года и оттуда перешел в Ярославль; второй, счастливо избежав московского плена, приехал в Ярославль, кажется, из новгородских мест[244]. Наконец, что касается до уполномоченных земских людей, служилых и тяглых, то присутствие их при Пожарском в роли «совета всея земли» уже давно не подвергается сомнению. Было выше указано, что еще в апреле 1612 года Пожарский с товарищами просил города о присылке к нему для совета «изо всяких чинов людей человека по два» с письменными наказами. С такой просьбой Пожарский обратился даже в Великий Новгород, предлагая новгородцам вместе с уполномоченными прислать ему точные сведения об условиях договора Новгорода со шведами. Насколько можно судить по летописи и прочим документам, земские представители собрались в Ярославль и принимали там участие в ведении дел военных, судебных и даже дипломатических. Когда Пожарский послал в Новгород с С. Татищевым посольство, то в него вошли «ото всех городов по человеку», «дворяне разных городов». Когда новгородское посольство приехало в Ярославль, то при его приеме присутствовали не одни «начальники»: Пожарский писал в Новгород, что «ныне изо всех городов при ваших посланниках были многие всяких чинов люди и то слово по вашему письму слышали». Ответ на новгородские предложения обсудили тоже не одни начальники, а весь «народ»: митрополит Кирилл и начальники и все ратные люди», то есть весь ратный совет. Когда на жизнь Пожарского было сделано покушение, виновных допрашивали «всею ратью, и посадские люди» и наказание им назначили «землею ж». Точно так же «все ратные люди» приговорили дать «жалованье, денег и сукон» служилым людям, присланным в Ярославль из-под Москвы в послах от своих товарищей, «украинских людей». Нельзя определить точно состав этой «всей рати» и «всей земли» и изучить действительные отношения ратного совета к руководителям рати, ее «начальникам», но, во всяком случае, не подлежит никакому сомнению, что и иностранцам и русским современникам ратный совет казался правильным и полномочным народным собранием. Именно так оценивает Петрей «московские сословия» или «русские сословия» в Ярославле (die Musscowitischen Stände, die zu Jarosslaw versamleten Reussischen Stände). В русских же актах приговоры ратного совета в Ярославле и под Москвой в 1612–1613 годах прямо называются «советом всея земли» и признаются за распоряжения верховного правительства. На этот совет неизменно опираются во всех своих распоряжениях «бояре и воеводы»; его именем действует и вся ярославская администрация, образованная по привычному московскому шаблону в виде «приказов» и различных «изб», как в самом Ярославле, так и во всех прочих городах, подчинившихся ярославской юрисдикции[245].