Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время

Таким-то образом в Казанском государстве во второй половине XVI века общественные отношения достигли значительной сложности. Над инородческими племенами тяготели две силы, с которыми инородцам, при их разрозненности и слабости, невозможно было совладать. Как бы по инерции, применившись к новому московскому порядку, продолжал свое дело в крае татарский элемент: он захватывал в свои руки землю и узаконял этот захват, или представляя захваченное московской власти как татарскую вотчину, или же выпрашивая занятую землю как поместье за службу великому государю. С другой стороны, сама московская власть передавала инородческие земли в обладание русским владельцам, и на этих землях их первоначальные собственники-инородцы становились «во крестьян место» и пахали землю на нового владельца. И частные московские переселенцы – «верховцы», как их называли писцовые книги, занимали инородческие же пустоши и угодья, оттесняя их обладателей на другие места или подчиняя их своему влиянию. Земля уходила из рук коренного инородческого населения; с потерей прав на землю терялась и личная самостоятельность инородцев. С переходом Поволжья в русские руки процесс обезземеления усилился и ускорился, и это служило главной причиной того недовольства, с каким мордва и черемисы, а за ними и чуваши и вотяки относились к московскому господству. У них не было сил для открытой борьбы за свою землю и не было центра, откуда исходил бы почин восстания и руководство действиями; но при удобном случае то или другое племя готово было подняться на утеснителей. В Смутное время, как и раньше, бывали такие удобные случаи, и мы далее увидим значительные инородческие движения в Среднем Поволжье.

Вот обстановка, в которой приходилось действовать московскому правительству и жить русскому населению в Понизовье. Если здесь не было так опасно, как на южной украйне, зато не было и спокойно. Укрепленный город здесь был безусловно необходим: на него опирается и московская власть и мирный поселенец. «Достаточно взглянуть на карту Казанской и Вятской губерний, – говорит И. Н. Смирнов, – чтобы оценить значение, которое имели в деле русской колонизации ничтожные уездные городки: чем ближе к городу, тем больше вокруг него мы встречаем русских селений. Около Царевококшайска, Царевосанчурска, Яранска и Уржума мы на значительном расстоянии видим сплошное русское население; отсюда оно двигается уже в глубину черемисских лесов». Но это русское население не представляет собой сплошь вооруженной пограничной милиции, как на юге; оно оседает и на городском посаде, и на речном берегу, и на лесной росчисти для торга, промысла и пахоты, сохраняя ту мирную посадскую и крестьянскую физиономию, которая знакома нам по Замосковью. Военным делом занят здесь присланный на годовую службу в город или на житье в поместье служилый люд; прочее же население не носит оружия и не «прибирается» на государеву службу. Таким образом, общественный состав здесь отличается от украинного. Каков он, всего лучше покажет нам разбор данных о городах.