Очерки по русской литературной и музыкальной культуре

Изменение канонической последовательности эпизодов, сосредоточенность на эротических переживаниях пушкинской робкой и в основном молчаливой героини, возможность для нее рассказать о глубоко личных фантазиях оказались признаком «неуважения» к Пушкину, которое вызвало беспокойство у сталинской цензуры. Однако пушкинский роман в стихах с его вездесущим, всеведущим, позволяющим себе отступления повествователем едва ли вообще мог быть переделан в пьесу без неточностей и вольностей. Были и другие отступления от оригинала. Поскольку пьеса не может обойтись без действующих лиц и сценического диалога, Кржижановский создал полноценные роли для персонажей, которые лишь походя упоминаются пушкинским повествователем: Вяземского, Буянова, Толстого Генерала, архивных юношей, Сердитого Господина, престарелого Почетного Гостя. В сцене бала на именинах знаток дуэльного кодекса Зарецкий превращается в собутыльника Буянова. Хор ряженых (одетых, как чудовища, приснившиеся Татьяне) танцует и поет столь непристойную песню, что Татьяна падает в обморок на пороге. За исключением князя Вяземского, собрата-поэта и верного друга Онегина, голос которого звучит в петербургской гостиной Татьяны с редкостной интонацией сочувствия и понимания, эти «дополнительные персонажи», городские или деревенские, обретают гоголевские черты: это шуты, чьи глупые или пьяные выходки создают комическую разрядку в меланхоличной мелодраме, исполняемой романтическими ведущими актерами. Для героини эта нововведенная группа неуклюжих деревенских помещиков представляет серьезную угрозу. Неотесанный Буянов, припоминаем мы, пытался ухаживать за Татьяной, а ее мать рассматривала его как подходящего жениха. Отчаяние, которым пронизано ее письмо Онегину, не заимствовано из прочитанных ею книг – оно настоящее.

Когда произнесенные имена обретают плоть и кровь, мы оказываемся в пространстве Гоголя. Через год после своего драматического «Онегина» Кржижановский создал по тому же принципу персонажей «Того третьего». Они шагнули из знаменитых строк Пушкина (из его стихотворения «Клеопатра») прямо в египетскую портовую Александрию, где приобретают трехмерность – а также биографию, личность, манеру речи и будущее (как правило, фарсовое), которое сами себе создают. Тот же генезис у оригинальной фантастической прозы Кржижановского. Слова и буквы соскакивают со своих законных мест на листе бумаги и начинают вести себя как независимые персоны, утверждая свои права в качестве самостоятельных единиц смысла, чтобы развиваться так, как считают нужным (об этой черте см. [Форум 2012, в особенности Ballard 2012]). Для усиления самопроизвольной активности слов и имен Кржижановский украсил свою пьесу «Онегин» дополнительными нарративами, обладающими высоким сценическим потенциалом. Большинство позаимствованы из пушкинских вымышленных миров, лежащих за пределами его романа в стихах, но некоторые принадлежали другим близким по духу авторам того же периода. Задержавшись в библиотеке Онегина, Татьяна читает вслух строфу из финала «Дон Жуана» Байрона. В петербургском салоне княгини Вяземский декламирует фрагмент из его собственной сатирической поэмы «Станция». В этом же салоне молодые люди читают непристойные эпиграммы, написанные Пушкиным в молодые годы, а во фрагменте 13 на предрассветной набережной Невы Онегин слышит, как подвыпившие студенты распевают застольную песню, на самом деле сочиненную пятнадцатилетним Пушкиным. Няня Татьяны, пытаясь утешить свою снедаемую любовью подопечную, нараспев декламирует начальные строки из написанной в 1833 году «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях», где говорится о рождении царской дочери в самый разгар зимы. Важно время года: в своем «Евгении Онегине» Кржижановский переносит все значительные события на зиму, на мрачный месяц безвременной, насильственной смерти Пушкина. Снег, короткие дни и окна, покрытые инеем, – таковы основные повторяющиеся мотивы в пьесе. Собираясь покинуть библиотеку Онегина, Татьяна выводит инициалы «Е. О.» на замерзшем окне, а затем в смятении понимает, что не сможет стереть их. Как выяснится, ее любовь – не просто томные вздохи, оставившие след на стекле, запотевшем в летнюю ночь. В пьесе все важные чувства примерзают к месту, оставаясь невостребованными, тогда как все банальные мимолетные увлечения улетучиваются.