Очерки по теории сексуальности

Я: «Зачем же ты пришел к нам?»

Ганс: «Я и сам не знаю».

Я: «Ты испугался?»

Ганс: «Вовсе нет».

Я: «Тебе снились жирафы?»

Ганс: «Нет, не снились; я их придумал, сам придумал, а проснулся раньше».

Я: «Что же означает помятый жираф? Ты ведь знаешь, что жирафа нельзя смять, как лист бумаги».

Ганс: «Да, знаю, но я так придумал. Хотя так не бывает на свете[151]. Помятый жираф лежал на полу, я его забрал, взял его в руки».

Я: «Разве можно такого большого жирафа взять руками?»

Ганс: «Я взял руками помятого».

Я: «А где в это время был большой?»

Ганс: «Большой стоял в сторонке».

Я: «А что ты сделал с помятым?»

Ганс: «Я его немножко подержал в руках, пока большой не перестал сердиться, а потом сел на него».

Я: «А почему большой сердился?»

Ганс: «Потому что я у него отнял маленького». (Замечает, что я все записываю, и спрашивает:) «Зачем ты пишешь?»

Я: «Чтобы передать потом профессору, который отнимет у тебя глупость».

Ганс: «Ага! Выходит, ты записал и то, что мама сняла рубашку? Тоже отдашь профессору?»

Я: «Да, однако он не поймет, как можно измять жирафа».

Ганс: «А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он не будет спрашивать. А если спросит, что такое помятый жираф, пусть он нам напишет, и мы ему ответим. Нет, лучше давай сейчас напишем, что я сам этого не знаю».

Я: «Почему же ты пришел ночью?»

Ганс: «Сам не знаю».

Я: «Скажи-ка мне быстро, о чем ты теперь думаешь?»

Ганс (шутливо): «О малиновом сиропе».

Я: «О чем еще?»

Ганс: «О ружье, чтобы стрелять людей насмерть» [152].

Я: «Ты уверен, что это тебе не снилось?»

Ганс: «Еще как уверен! Я точно знаю». (Продолжает рассказывать.) «Мама долго меня упрашивала сказать, зачем я приходил ночью. А я не хотел этого говорить, мне было стыдно перед мамой».

Я: «Почему?»

Ганс: «Не знаю».

Моя жена и вправду расспрашивала его все утро, пока он не поведал эту историю с жирафами».

В тот же день отец мальчика разгадал фантазию насчет жирафов.

«Большой жираф – это я, точнее, мой пенис (длинная шея); помятый жираф – моя жена (ее половые органы); все вместе есть плод разъяснения, услышанного Гансом.

По поводу жирафа см. описание поездки в Шенбрунн. Кроме того, изображение жирафа и слона висит над его кроватью.

В совокупности это фактически репродукция сцены, которая повторяется в последние несколько дней почти каждое утро. Ганс приходит к нам в ранний час, и моя жена не может удержаться, чтобы не пустить его на несколько минут к себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее просить не делать этого («большой жираф сердится на то, что я отнял у него помятого»), а она раздраженно отвечает, что это все ерунда, что одна минутка не может иметь последствий и т. д. Затем Ганс прижимается к ней на короткое время («большой жираф перестал сердиться, и тогда я сел верхом на помятого»).

Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к следующему: среди ночи в Гансе вспыхнуло желание близости с матерью, тоска по ее ласкам и ее половому органу; поэтому он пришел в нашу спальню. Налицо развитие болезни, связанной со страхом перед лошадьми».