Очерки поэтики и риторики архитектуры

Главную причину глубокого различия между флорентийским и сиенским архитектурным решением правительственного центра я вижу в том, что Палаццо делла Синьория было построено как противопоставленная городу пополанская цитадель, площадь перед которой возникла в результате расправы над побежденными противниками, тогда как Палаццо Публико являлся самим средоточием противоречивого сиенского существования. Это различие проявляется, между прочим, в самих наименованиях правительственных дворцов Флоренции и Сиены. Signore по-итальянски – «господин», «хозяин»; signoria – «господство», «власть»; Палаццо делла Синьория – дворец «господ», «хозяев», как пожелали называться захватившие власть флорентийские пополаны. Pubblico – «люди», «публика», «общественный», «публичный», «общедоступный», «государственный», «административный», «политический». Значит, Палаццо Публико – общий центр коммунальной жизни, не принадлежащий каким-то «господам» или «хозяевам». Наглядной демонстрацией этого является фреска Амброджо Лоренцетти «Аллегория доброго правления» в Зале Девяти Палаццо Публико: двадцать четыре старейшины идут парами друг за другом, держась, как малые дети, за тесьму, сплетенную из красного и белого шнуров, которую подает им дама, именуемая по-латински Concordia, то есть, дословно, Единение Сердец. В политическом дискурсе республиканского Рима Concordia означала идеал общественного согласия644. Хотя сиенская действительность была как нельзя более далека от вожделенного идеала, политическая риторика Сиенской республики нашла адекватное выражение в архитектурной риторике Палаццо Публико.

«Где еще найдется / Народ беспутней сьенцев? И самим / Французам с ними нелегко бороться!» – восклицал Данте645. Он имел в виду прежде всего изумлявшее всю Италию расточительство компании двенадцати знаменитых сиенских кутил, проматывавших отцовские наследства646. Но почему главными соперниками сиенцев в «беспутстве» он назвал французов? Скорее уж, французов можно было бы упрекать не в мотовстве, а в алчности: чего стоило хотя бы истребление тамплиеров Филиппом IV ради присвоения богатств ордена или одобренное Генеральными штатами ущемление экономических интересов Римско-католической церкви, завершившееся Авиньонским пленением пап.

Думаю, помимо легкомысленного расточительства сиенцев, у Данте были на уме другие особенности их «беспутной» жизни, заставлявшие вспомнить о французах. Прежде всего, аристократическое своеволие и артистизм. С тех пор как Карл Великий победил лангобардов, знатные сиенские семейства роднились с франкской знатью647. Хотя к концу XIII века старая аристократия утратила полноту власти, она продолжала играть существенную роль в жизни города. Переселяясь из окрестных замков в город, эти люди успешно занимались торговлей и банковским делом648. Вспомним и то, что через Сиену проходил «французский путь». Время от времени в городе останавливались направлявшиеся в Рим знатные господа, привыкшие путешествовать, не отказываясь от предметов, окружавших их дома: от модных одежд, дорогого оружия, складней и шкатулок из слоновой кости, изысканной посуды, украшений. Вкус сиенской аристократии, а благодаря ей – и ремесленно-торгового патрициата формировался с оглядкой на эти постоянно действовавшие «передвижные выставки» французского готического искусства.

Другой момент, о котором мог думать Данте, сравнивая сиенцев в их «беспутстве» с французами, – соперничество сиенской коммуны с местной церковью, отдаленно напоминавшее тогдашний конфликт французского короля с папством. Красноречиво состязание между Палаццо Публико и кафедральным собором – Дуомо: Торре дель Манджа значительно выше кампанилы Дуомо; пьяцца дель Кампо в несколько раз вместительнее площади перед Дуомо; «Маэста», написанная Симоне Мартини в Палаццо Публико на стене зала Маппа Мондо, не уступает великолепием главному заалтарному образу в Дуомо – «Маэсте» Дуччо.

Конте ди Ринфредо, строитель Палаццо Публико, придал фасаду дворца форму церковного триптиха: по сторонам высокой и широкой средней части – крылья меньших размеров. Есть и «пределла» – облицованный травертином нижний этаж. Обращение дворца к изображению Virgo civitatis на фонтане Радости подчеркнуто расположением крыльев с небольшим поворотом к общему центру. Парой этих легких изломов фасад дворца отзывается на изогнутый фронт застройки, обрамляющей площадь с противоположной стороны, и обеспечивает плавный переход от занятого дворцом плоского участка к подъемам слева и справа.