Очерки поэтики и риторики архитектуры

Внушительное здание на площади с часовой башней сбоку или на оси симметрии, зачастую с выходящей на площадь галереей, – эти особенности поэтики правительственного здания в сиенском и флорентийском вариантах рубежа XIII–XIV столетий диктовали облик зданий не только городских и районных, но и государственных органов власти вплоть до Второй мировой войны, несмотря на разнообразие сменявшихся стилей. Вспомним хотя бы Дворец сенаторов на Капитолийском холме в Риме, нью-йоркскую ратушу 1703 года (служившую резиденцией Конгресса США до его переезда в Филадельфию), здание английского парламента, стокгольмскую ратушу или здание Кировского райсовета в Ленинграде. В предвоенные годы от башен и галерей начали отказываться (близкие мне ленинградские примеры – Невский райсовет и Дом Советов). После войны к ним возвращались лишь изредка (например, в 1947 году в чешском городке Миротицах, в семидесяти километрах южнее Праги).

Вашингтонское здание Конгресса США, чаще называемое Капитолием (при том что в столице каждого штата есть свой капитолий), решительно отходит от европейской поэтики этого жанра, при том что в нем находят реплики Пантеона, восточного корпуса Лувра и купола Исаакиевского собора. Оно высится в центре федеральной столицы на холме, который Томас Джефферсон назвал Капитолийским652, тем самым отсылая память и воображение соотечественников к одноименному холму в Риме, где стоял храм, в котором почитали Юпитера, Минерву и Юнону, временами заседал сенат, приносили жертвы магистраты и располагался государственный архив. Капитолийский храм символизировал для римлян власть, силу, несокрушимость их государства653.

С легкой руки Джефферсона символические функции римского Капитолия проецировались на вашингтонский. Холм и здание на нем, которое должно было стать зримым средоточием федеральной законодательной и судебной власти, становились столь же священны для граждан Соединенных Штатов, как Капитолийский холм и храм «капитолийской троицы» для римлян. Аналогия с Древним Римом придавала патриотическому энтузиазму граждан молодого государства всемирно-историческое измерение. Было важно, что римский Капитолий сохранял исключительное значение и после смены республиканского образа правления императорским. Республиканское и имперское начала, которые в истории Рима были разведены, вашингтонский Капитолий был призван символически объединить.

Слова «республиканское», «имперское» я использую здесь не как термины: под «республиканским» началом разумею федеративную структуру, состоящую из самостоятельных равноправных штатов, а под «имперским» – централизацию, предохраняющую государство от сепаратизма и распада. Лидерам Американской революции было ясно, что полноценное федеративное государство, которое они создавали, нуждалось в централизующем начале. Характерно, например, что печатавшаяся в Бостоне – очаге революции – газета «Массачусетский следопыт» вышла 7 июля 1774 года под французским девизом «Присоединяйся или умри», который был на уме у Бенджамина Франклина, американского посла во Франции, еще до Войны за независимость, в которой Франция станет союзницей восставших британских колоний в Америке654.

«Республиканское» и «имперское» начала закреплены в генеральном плане Вашингтона, автором которого был уроженец Парижа военный инженер Пьер Ланфан. Будучи сочинен как целое, план федеральной столицы производит, однако, впечатление палимпсеста, как если бы сначала город имел ориентированную по странам света прямоугольную Гипподамову сеть улиц с кварталами, самые крупные из которых достигают размера двести на сто семьдесят метров; по прошествии же некоторого времени этот якобы Гипподамов город разрезали восемью широкими диагоналями, перекрещивающимися на Капитолийском холме. Вместе с меридиональными и широтными лучами всего их получилось двенадцать, так что при желании можно было бы дать им имена месяцев. Гипподамова сеть в смысловом отношении – «республиканство». Диагонали же, проложенные будто с оглядкой на планировку Версальского парка с поистине абсолютистской волей и размахом, – «имперство».

После проведенного в 1792 году по инициативе Джефферсона конкурса на проект Капитолия, который не принес удовлетворительного результата, на рассмотрение жюри поступил проект филадельфийского эрудита и изобретателя, практикующего врача Уильяма Торнтона. Он был сыном английского плантатора на одном из Британских Виргинских островов в Карибском море, учился в Эдинбурге, хорошо знал архитектуру.