Очерки поэтики и риторики архитектуры

Беседуя в год окончания строительства с Кристианом Норберг-Шульцем, Мис сказал: «Салливан все еще верил в фасад, это была еще старая архитектура. (…) Мы же, подчиняясь нашему времени, творим архитектуру только посредством структуры»704. Однако бронзовые двутавры – не структура, а обозначение структуры. Их роль подобна триглифам дорического фриза. Противореча слову делом, Мис «верил в фасад» как в место, предназначенное для демонстрации знаковой структуры.

Более того, в отличие от зиккуратоподобных каменных небоскребов, у Сигрэм-билдинга есть главный фасад. Ибо Мис не стал застраивать весь участок, расчищенный от прежней застройки. Между тротуаром Парк-авеню и широкой гранью небоскреба разбита небольшая площадь. Эта грань и является главным фасадом. На Манхэттене, где к тому времени существовала единственная площадь, да и та отнюдь не просторная, – Рокфеллер-плаза, – площадь перед Сигрэм-билдингом воспринималась как оазис705. Мис не хотел видеть на ней людей – тому свидетельство водоемы с фонтанами, сокращающие ее вместительность, – но она стала очень популярна, особенно в часы обеденного перерыва. Убедившись в этом, администрация Нью-Йорка пересмотрела «Закон о зонировании»: отныне застройщикам рекомендовалось ставить высотные параллелепипеды прямо на землю, но при условии, что их основание займет не более четверти участка застройки.

Площадь перед Сигрэм-билдингом – сильный риторический ход Миса. Каменные «свадебные торты» заманивают прохожих внутрь всевозможными полезными и приятными заведениями, сосредоточенными в помещениях первых этажей, куда заходишь прямо с тротуара. Мис же создал зону отчуждения между тротуарами и зданием. На широких парапетах его площади отдыхает разношерстная публика, которой дела нет ни до небоскреба, ни до его офисов. Отчуждение Сигрэм-билдинга от городской суеты создает вместе с зеркальными отражениями соседних зданий эмоциональный холодок. На площади вы, углубившись в собственные мысли или увлекшись разговором с соседом, можете и не обратить внимания на возвышающуюся перед вами башню. Но стоит вам поднять глаза – и придется отнестись к ней не иначе, как к замечательному произведению архитектуры. Филлис Ламберт, ученица Миса, без горячего участия которой Сигрэм-билдинг не был бы построен, сравнила площадь перед башней Миса с соборной папертью706.

Конечно, Мис мог поступиться драгоценным куском земли только с согласия заказчика, благодаря его богатству и уверенности в том, что созданное знаменитым архитектором здание, две трети площадей которого предназначались для сдачи в аренду, своей рентабельностью компенсирует добровольный отказ от части дохода. Располагая неограниченным бюджетом, Мис реализовал свой принцип «строим просто, чего бы это ни стоило»707. На двутавры, украшающие фасады, ушло полторы тысячи тонн дорогостоящей бронзы. Другие материалы, использованные Мисом, усиливают впечатление, которое хочется выразить оксюмороном «строгая роскошь»: розовый гранит подогреваемой площади, зеленый мрамор ее парапетов, мрамор и полированный травертин внутри. В отличие от обыкновенных зданий, которые с возрастом отнюдь не хорошеют, шестидесятилетний Сигрэм-билдинг выглядит в наши дни лучше, чем на обложках журналов конца 50‐х, когда бронза еще не успела потемнеть: с годами его облик становится только благороднее708, как вкус выдержанного виски. Вообще метафоры, возникающие у людей, описывающих впечатления от Сигрэм-билдинга, вращаются вокруг стереотипных атрибутов истеблишмента: Мамфорд назвал это здание «архитектурным Роллс-Ройсом»709; в одном журнале Сигрэм-билдинг сравнили с «благородной коричневой сигарой среди дешевых сигарет»710.

Стоимость квадратного фута Сигрэм-билдинга вдвое превысила среднюю по Манхэттену. «Это здание служит не только непосредственным коммерческим целям владельца, но и рекламирует его бизнес, повышает его престиж», – решили в налоговой инспекции Нью-Йорка и ввели дополнительный налог на высокое качество архитектуры Сигрэм-билдинга711.