Очерки поэтики и риторики архитектуры

„Все это читается как неоклассическая декларация, как аргумент о природе декора, автором которого вполне мог бы стать Леон Баттиста Альберти“, – замечает Баксендолл923. Мне приходит в голову еще и то, что конструкция из ферм в высшей степени изобразительна. Это материализованнный рисунок действующих сил и противодействий. Как любое иное изображение, этот рисунок может быть более или менее экспрессивен. Проявленная авторами Форт-бриджа забота об этом качестве относится к области архитектурной риторики. «Ведь мост все-таки был, хотя и не в главной своей функции, публичным зрелищем, – писал Баксендолл. – Он стал эмблемой пути восточного побережья [Шотландии. – А. С.], которую воспроизводили на марках и банкнотах. Он призван был восстановить репутацию британского инженерного искусства после катастрофической неудачи Бауча, да еще как раз в тот исторический момент, когда Британия начала понемногу отставать от превзошедших ее по уровню технического образования французов и немцев. Он должен был поражать своим сильным (даже ослепительным) красноречием»924.

Мне не довелось побывать в Куинсферри. Увидев впервые фотографии Форт-бриджа, я еще не знал, что в 1964 году в километре выше по течению построен висячий, на двух опорах, автомобильный мост Форт-роуд, а в 2017‐м еще пятьюстами метрами выше открыли изящнейший трехмачтовый вантовый Куинсферри Кроссинг. Но увидав их, я не испытал ни малейшего желания заменить в моей книге каким-то из них творение старика Бейкера. Сравнение трех рядоположенных мостов убеждает, что инженерное изящество само по себе еще не гарантирует сооружению архитектурную ценность. Архитектурная риторика двух новичков удручающе пресна на фоне полнокровной риторики Форт-бриджа – сложно устроенного, целостного, могучего существа, к тому же окрашенного цветом горячей крови. Их речь сводится, по существу, к одному и тому же кокетливому утверждению: «Я очень легок». Спору нет, висячий мост легче железного, а вантовый выглядят еще легче висячего, совсем уж растворяясь в воздухе, как фигура девушки, переусердствовавшей в диете. Вероятно, оба они обошлись дешевле Форт-бриджа, и я не сомневаюсь, что они исправно работают во благо британского автомобильного транспорта. Но не будучи за рулем, смотреть в их сторону, имея рядом Форт-бридж, совершенно не интересно.

Мост Тысячелетия в Лондоне

Градостроительная мечта о мосте, который соединил бы лондонский Сити с южным берегом Темзы (Бэнксайдом) на траверзе собора Св. Павла, носилась в воздухе с 1833 года925. Однако в течение длительного времени более востребованными оказывались другие направления. В 1869 году в четырехстах метрах выше открыли мост Блэкфрайерс, в 1921‐м в трехстах метрах ниже – Саутваркский мост, оба пятипролетные, на массивных опорах. Они приняли на себя транспортные потоки, поэтому стало ясно, что если мосту между Сити и Бэнксайдом и суждено появиться, то он будет пешеходным. Но кто, куда, зачем по нему пойдет, если прибрежная полоса Сити занята причалами и многоэтажными складами, да и прямого выхода от Сент-Пола к этой набережной нет из‐за хаотичности застройки двухсотсемидесятиметровой полосы между собором и Темзой? Даже в опубликованном в 1944 году докладе комиссии Барлоу, обосновывавшем перспективы послевоенного развития Лондона и предусматривавшем создание эспланады, открывающей вид на Сент-Пол с очищенной от причалов набережной, нет и намека на мост, который связал бы эту воображаемую эспланаду с противоположным берегом926.

Такое положение дел, казалось бы, было закреплено навсегда в 1963 году, когда вдоль южного берега, напротив Сент-Пола, встало гигантское здание Бэнксайдской электростанции, спроектированное сэром Джилбертом Скоттом: 152 метра в длину и 35 метров в высоту с четырехгранной трубой высотой 99 метров. Южный берег Темзы в этом месте превратился в хозяйственно-складскую зону электростанции. Однако то, что лондонцы окрестили это здание «Промышленным собором»927, говорит о возникновении визуальной оси и смыслового напряжения между соборами Кристофера Рена и Джилберта Скотта.

Никто не предвидел близкого конца индустриальной эпохи. Но электростанция, проработав всего восемнадцать лет, была за ненадобностью закрыта. «Промышленный собор», перестав быть промышленным, превратился в памятник архитектуры, а с северного берега, от самого Сент-Пола, на него нацелилась прямая и широкая эспланада, застроенная в 70–80‐х годах офисами. Мечта о пешеходном мосте воскресла. И все-таки на южном берегу Темзы не появлялось ничего, способного составить достойную по притягательности пару Сент-Полу.