Очерки поэтики и риторики архитектуры

По проекту британского архитектора сэра Николаса Гримшоу, победившего на конкурсе в 2007 году (над конструкцией работала уже знакомая нам фирма Ove Arup & Partners), новый терминал аэропорта Пулково был построен в 2011–2014 годах под архитектурным надзором Pascall & Watson. Инфраструктурой занималась компания Ramboll.

«В качестве пролога к неповторимому переживанию Санкт-Петербурга новый терминал аэропорта Пулково представляет богатое культурное наследие этого города, его острова и мосты и причуды его арктического климата», – сообщается на сайте Гримшоу992. Сэру Николасу действительно удалось, не впадая в буквальное подражательство, построить здание, не чуждое характеру застройки Санкт-Петербурга, вернее, его драгоценной центральной части. Параллелепипед протяженностью с востока на запад 270 метров, с севера на юг – 162 и высотой 27 метров (все величины кратны девяти метрам) соразмерен какому-нибудь крупному кварталу старого Петербурга, до отказа застроенному домами, которые только мансардами могли превосходить высоту карниза Зимнего дворца (23,4 метра). Компактность объема, характерная для архитектуры города на Неве, достигнута благодаря тому, что зоны прибытия и вылета расположены не рядом друг с другом, а на разных этажах единого здания. Фасады, одинаковые на обеих коротких (меридиональных) и обеих длинных (широтных) сторонах, строги, но не суровы. Они ясно артикулированы высокими ребристыми светло-бетонными колоннами, выделяющимися на темном фоне сплошного остекления.

На первый взгляд кажется, что от настройки на петербургский камертон Гримшоу отклонился неожиданной расстановкой колонн: на коротких сторонах здания их по девять, на длинных – по шесть, а не наоборот. От этого стеклянный параллелепипед представляется в коротком измерении сжатым, а в длинном – растянутым. Возникает ощущение напряженности, как если бы в здании играли силы растяжения и сжатия, без которых оно вытянулось бы в перпендикулярном направлении. Воображаемая упругость объема не соответствует в высшей степени жесткой петербургской застройке. Однако само по себе ощущение напряженности, хоть и выраженной иными средствами, чем в здании Гримшоу, архитектуре Петербурга свойственно.

Но наиболее классическое или, лучше сказать, классицистическое (и тем самым родственное архитектуре моего города) свойство здания Гримшоу – то, что оно является гипостильным залом, то есть перекрытой колоннадой. Те девять и шесть колонн, которыми расчленены снаружи стеклянные стены, – не что иное, как периметр многоколонного зала. Сэр Николас возвел навес на пятидесяти четырех колоннах, устроив под ним два внутренних перекрытия и связав этажи эскалаторами. Вот и всё. Выразительность тут – в деталях, а не в общей схеме, которая, как часто бывает в классической архитектуре, очень проста.

Каждая колонна несет над собой зонтик длиной сорок пять метров и шириной восемнадцать. Зонтик – перевернутый основанием вверх многогранный пирамидальный объем девятиметровой высоты, опирающийся вершиной на тонкий верх колонны. В плоскости крыши основания зонтиков выглядят шестиугольниками с двумя короткими и четырьмя длинными сторонами. Вплотную приставленные друг к другу короткими сторонами, зонтики образуют девять полос длиной по 270 метров каждая. Края полос – зигзагообразные из‐за выступов шестиугольников. Будучи сведены вместе, полосы соприкасаются друг с другом только выступами. Между полосами остаются пунктиры длинных узких ромбовидных зазоров993.

Поскольку прямоугольное стеклянное ограждение здания проходит по осям периметральных колонн, опрокинутые пирамиды крыши образуют над витражами продольных стен зигзагообразные карнизы с выносом до девяти метров, а над витражами торцовых стен – прямые, но рассеченные зазорами карнизы с выносом двадцать два метра. Карнизы – важная петербургская примета. В целом вся конструкция, составленная из пятидесяти четырех стандартных единиц, представляет собой лежащую на колоннах пустотелую оболочку, плоскую наверху и многогранную, толщиной до девяти метров, с изнанки. Колонны по контрасту с колоссальным объемом оболочки выглядят изящно, тем более что каждая из них – не столько цельное тело, сколько пучок ребер, сходящихся к точке, из которой вверх и вширь расходится перевернутая пирамида зонтика. Форма с линиями или гранями, расходящимися вверх, всегда выглядит не давящей на опору, а, наоборот, придающей ей силу роста вверх. Поэтому кофейно-коричневая, на солнце золотистая оболочка, поднятая ребристыми колоннами, телесная мощь которых скрадывается контрастной светотенью, кажется невесомой, относящейся к миру воздушному, в котором естественным является состояние полета, а не покоя. Перед нами вариация темы классического ордера, в которую введен мотив воздухоплавания.