Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма

Слетать за вещами в пастеровскую школу долго ли нам? Но когда пришли, узнали, что отъезд отложен: командир пошёл в город добывать новые котлы для варки пищи. Сообщил нам об этом молодой радист. Он не смотрел в глаза, когда рассказывал: сразу почувствовалось, что неладное что-то произошло на судне, пока мы ходили.

Моряки рады новым людям на борту.

Мы быстро перезнакомились с командой. Судно оказалось экспедиции Рыбтреста. Отстало от двух других судов экспедиции: мотор испортился. Те ждут в Пуйко.

Экспедиция направляется в обход Ямала с зимовкой на берегу Карского моря. Это та самая экспедиция, о которой мы слышали в Свердловске. Цель — обследование рыбных и зверовых богатств Обской губы и Карского побережья Ямала. Научные работники сейчас уже работают в Пуйко. С особенной гордостью сообщили нам, что на борту есть женщина, учёный-зверовед.

— Землячка ваша — из Ленинграда. Боевая. Триста пятьдесят получает.

Спешить было некуда. Мы с Валентином пошли в город просить Интегралсоюз отпустить нам продуктов на дорогу. Охотно и быстро снадбило нас всем необходимым «Потребительское общество приполярного круга».

На обратном пути мы встретили кока со «Зверобоя» и с ним матроса по фамилии Пузатых. Друзья остановили нас и слёзно принялись жаловаться.

Кок — разваренный дядя с унылым и красным носом — горько плакался, что нет у него научности и он вынужден был наняться на такое паршивое судно, как «Зверобой», где даже готовить приходится под открытым небом. Он уже простыл, у товарища Пузатых тоже голова болит и кружение. Оба идут в больницу получить порошки — как его, пирамидон, что ли? — и попросить бумажку, чтобы отпустили их отсюда назад в Тобольск. А на таком судне да с зимовкой ехать — это же верная смерть. Да вот товарищ Пузатых сам скажет.

И начал товарищ Пузатых — мужчина в годах и гладкий, как облупленное яичко. Начал и остановиться не мог, пока не выболтал всю свою жизнь и все свои обиды.

Отец-то у него был сам с образованием второго разряда, а его учить не захотел. И как был он, Пузатых, на Алдане, муку покупал по двадцать два лотика чистого золота. И возил он, Пузатых, то золото в Монголию. И падали дорогой все верблюды. И много у него, у Пузатых, в те времена водилось этого золота. И как он, Пузатых, четырёх жён переменил и опять думает жениться. И попал на проклятый тот «Зверобой» спьяну, всё по той же причине отсутствия научности. Выгоды с ней, со службы этой, никакой. Да как бы ещё в беду не влететь: моторишко-то на «Зверобое» — никуда. И вся надежда у него, у Пузатых, теперь только на больницу. А уж если и тут не пройдет, так дальше и вовсе крышка, потому что дальше на берегу и начальства никакого не будет, тюлени одни да моржи в море.

— Истинная правда, — подтвердил кок и закивал унылым носом. — Истинная правда, золотые ваши речи, товарищ Пузатых.

Они попросили ничего не говорить капитану и побрели в больницу. Мы вернулись на судно.

Часа через полтора пришёл командир. Котлов ещё достать не удалось, он приказал готовиться к отходу.

Матросы нехотя повиновались.

Тут подошли Пузатых с коком. Мы ещё издали поняли, что их постигла неудача. Красный нос кока побагровел и свесился до самого подбородка. Мелкие глазки Пузатых растерянно бегали по полу.

Приятели, как крысы, проскользнули мимо каюты командира на ют. Пузатых поманил за собой пальцем матросов.

Я прошёл на ют послушать, о чём у них будет разговор.

— Не достал — шипящим голосом говорил Пузатых. — Что он — отравить нас хочет? В таких котлах обед варить! Яд это.

— Он говорит, — сказал радист, — в Аксакове котлы возьмём.

— Нарошно, нарошно говорит, — шипел Пузатых, — заманить! Откуда там котлы? Нет там никаких котлов. Это чтобы только отсюда убраться скорей, чтобы возврату нам не было. На верную смерть ведёт.

— Он говорит, — сказал молодой матрос, — если что не в исправности будет, мы зимовать не остаёмся. Назад вернёмся.

— А вы верьте, верьте, бараны! Заведут во льды, тогда возвращайся как хошь.

Матросы молчали, понурившись.

— А кок больной! Помрёт, ей-богу, помрёт, — кто нам тогда готовить будет? Да в таких котлах!

— Нет, ребятушки, нельзя дальше, нужно всем сразу — и чтобы назад в Тобольск.

— Пошли к командиру! — встряхнулся вдруг юный радист. — Что на самом деле!..

Все гурьбой повалили на бак. Позвали командира.

— Все собрались? — безмятежно спросил командир. — Ну, заводи мотор.

— Иван Иваныч, — поднялся радист, — команда не хочет концы отдавать. С такими котлами на смерть идти не согласны.

Командир медленно из-под крылечка оглядел всю команду. И спокойно уселся на якорь.

— Так. Ну, я же уж говорил вам, что тут котлов нету, получим в Аксакове.

— Это вы говорите, чтоб только отсюда нас увезти, чтобы возврата нам не было, — зашумели матросы.

Крылечко приподнялось — выглянули удивлённые глаза.

— Почему же из Обдорска возврат есть, а из Аксакова или Пуйко нет возврата?

— И кок болен! — крикнул радист. — Помрёт, куда денемся?

Командир отыскал глазами кока.

— Ну как, Степа, что в больнице-то сказали?

Кок зашмыгал багровым носом.