Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма

Если непонятным было моё отправление в это путешествие, то ещё удивительнее — прибытие на место. Я не почувствовал ни толчка, ни удара, ничто не колыхнулось подо мной. Но я вдруг понял, приходя в сознание: приехали!

Я хотел подняться, вскочить на ноги, — и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Только с большим усилием удалось мне поднять веки.

В первое мгновение я ничего не мог понять.

Я лежал в каком-то фантастическом лесу. Стволы деревьев были самых разнообразных цветов: зелёные, жёлтые, коричневые, красные. Одни гладкие, блестящие, другие были покрыты шершавой корой, третьи — гранёные. От стволов отходили могучие ветви — широкие и плоские, заострённые к концу. А листьев или хвои на ветвях не было. Некоторые ветви кудрявились.

Но ещё больше леса меня поразило нестерпимо блиставшее над ним солнце. Не то солнце, которое мы привыкли видеть на нашем небе, — которое видится, если посмотреть на него, а потом закрыть глаза, золотым кружочком с сиянием. Нет. Это солнце горело каким-то странно-белым огнём — местами пятнами, и больше походило на пожар какой-то планеты, чем на солнце.

С трудом собрав испуганные мысли, я сообразил: «Это солнце на полтораста миллионов лет моложе нашего. Это лес каменноугольного или юрского периода. Я сошёл с ума или… или переселился на миллионы лет назад. Что со мной будет?»

На земле под деревьями в полном хаосе валялись поваленные стволы, сломанные ветви. И вдруг я с ужасом увидел, что через груду их поднимается невероятное, фантастическое чудовище.

Всё его огромное тело было заковано в блестящую жёлто-зелёную броню. Голова и туловище слиты: шеи нет. Спина горбом, и по ней — острые листы брони треугольниками. Изломанные в коленях ноги все в шипах.

Чудовище почти перевалило препятствие, замерло вдруг, почти повиснув надо мной, — и прямо в меня упёрлись его выпученные, неподвижные, слепые глаза. Под каждым глазом была пика, остриём обращённая в меня.

Я похолодел. Но мозг работал отчётливо и с необыкновенной быстротой, вспоминая накопленные сведения, ища в них спасения.

«Стегозавр, — соображал я. — Гигантский панцирный ящер юрского периода».

Точно мне было не всё равно, в каком периоде многомиллионной истории Земли я погибну. Но чёткая работа мысли приносила облегчение.

«Стегозавры в юрском периоде — владыки жизни. Множество разных — от маленьких, с ящерицу, до огромных, с дом — какие-то сухопутные крокодило-киты. Все растительноядные, — значит, этот есть меня не станет! Такие вот — со щитами на спине для защиты от прыгающих на спину хищников — средних размеров — метров шесть в длину. Так и есть. Сколько в нём тонн? Не съест, но наступит — и в лепёшку, как танк лягушонка».

Лихорадочно соображая, я не отрывал глаз от этих страшных, бессмысленных гляделок. Они ничего, — понимаете? — решительно ничего не выражали. В них не было ни малейшего намёка на какие-то чувства, на какое-то соображение. Только небо отсвечивало в них, как в наглухо задраенных крышках бойниц.

Двинется эта бронированная туша мяса дальше по тому же направлению, — тогда я погиб, — или повернёт?

Какое дело этому живому танку, что я — человек, существо, неизмеримо высшее, жившее через сто миллионов лет после него? Что в моё время все самые страшные звери — тигры, львы, медведи, слоны — бегут от одного взгляда человека, все испытывают страх перед человеком — разумным существом.

Ни страха, ничего вообще невозможно внушить этому бессмысленному животному. Горе, ужас — только подумайте, какой ужас! — жить на Земле за миллионы лет до человека!

Когда не родилось ещё на свет ясное сознание. Когда животные двигались по Земле как неодушевлённые вещи.

Ужасные, бессмысленные гляделки! В сто раз лучше было бы мне встретить разъярённого тигра, с пылающими жаждой крови глазами. Тигр всё-таки что-то соображает и может испугаться за свою собственную жизнь.

Одна мысль била мне в голову: «Рвануться! Оторваться от этих невидящих, глухонемых глаз, — вскочить и бежать, бежать!»

Но я не мог пошевелить ни одним пальцем.

Чудовище тоже не двигалось, вися надо мной.

Невероятная пытка моего сознания длилась и длилась. Я был не в силах предпринять никакого действия, чтобы хоть ценой смерти прекратить её.

Одно было живое во всём моём теле, способное шевелиться, — мои глаза. И усилием воли я заставил их оторваться от глаз чудовища — посмотреть по сторонам.

Видения, одно другого фантастичнее, поразили меня: весь лес был полон движения, невиданной, невозможной жизни!

Мимолётно, как на киноэкране, проносились у меня перед глазами чудовищные образы страшноящеров древней эпохи Земли. Прошёл, подпираясь хвостом, извиваясь гибкой змеиной спиной в десять метров длиной, деинодон. Тяжелоголовый, зубастый, с тонкими передними лапками, такими крошечными, что он не мог бы дотянуться ими даже до собственного рта.

Прошагал стоймя уткомордый манджурозавр.

Показалась между деревьями маленькая головка гигантского, похожего на холм, диплодока — и долго ещё по земле тянулся его мясистый хвост.