Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

И только затем шла обширная международная часть, обещающая укрепление отношений с соцстранами, поддержку стран третьего мира, вставших на социалистический путь, и гарантирующая:

Будем делать все необходимое для обеспечения безопасности своей страны, наших друзей и союзников, будем повышать боевую мощь Советских Вооруженных Сил — могучего фактора сдерживания агрессивных устремлений империалистической реакции[847].

Этот доклад содержит большое количество предложений по самым разным темам, не только экономическим и внешнеполитическим. У нас нет возможности обсудить здесь все его пункты. Дело не в том, что их много или что часть из них будет обсуждаться ниже. По значительному количеству заявленных тем у нас нет полноценной информации о намечаемых планах, и мы можем только строить догадки о том, что авторы доклада имели в виду.

Двусмысленность и размытость многих формулировок были, очевидно, связаны с существованием двух подходов к дальнейшему реформированию среди групп членов Политбюро, ориентированных на личности Андропова и Черненко. Первая партия (Андропова) готовилась к масштабному реформированию, где «дисциплинирование» было первым неизбежным этапом, вторая (Черненко) не имела однозначной программы. Постфактум в ней видны фракция желающих «наведения порядка» (Черненко, Романов, возможно Щербицкий) и те, кто хотели аккуратных, рассчитанных, но достаточно уверенных реформ в косыгинском духе (прежде всего Тихонов). Баланс между группировками был примерно равен, и обстановка была нервозной, особенно на фоне того, что Андропов перманентно находился в больнице и не мог полноценно участвовать в заседаниях Политбюро.

Черненко рассматривался значительной частью Политбюро как второй после Андропова человек в партии. В первой половине 1982 года, когда Брежнев был еще жив, но уже сделал Андропова «вторым секретарем» ЦК (ведущим дела Секретариата ЦК) вместо скончавшегося Суслова, Черненко до середины июля пытался не допустить будущего генсека на новую карьерную позицию: просто занимал его место во главе Секретариата ЦК до тех пор, пока Андропов не решился сесть в это кресло первым[848]. После избрания Андропова генсеком он, согласно мемуарам Горбачева, фактически оставил за собой кураторство идеологического блока в аппарате ЦК КПСС, в который Андропов и Горбачев внесли некоторые коррективы. Так, заведующим Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС по инициативе Горбачева был избран умеренно прогрессистки настроенный политэкономист и ректор Академии общественных наук при ЦК КПСС (бывший заместитель заведующего Отделом пропаганды) Вадим Медведев, впоследствии ставший членом Политбюро[849].

Однако идеологический блок в целом (по инициативе бывшего председателя КГБ) оставался крайне консервативным и в «рабочем порядке» курировался секретарем по идеологии и выдвиженцем Черненко Михаилом Зимяниным[850]. В действительности и Зимянин, и новый глава Отдела пропаганды ЦК КПСС Борис Стукалин, который в декабре 1982 года заменил отправленного послом в Румынию главного пропагандиста брежневского культа (и крайне заносчивого человека, раздражавшего и коллег, и политическую верхушку) Евгения Тяжельникова, и все участники «банды четырех» работали на «второго» секретаря ЦК КПСС, то есть Черненко, консолидировавшего с конца 1970-х вокруг себя «антивестернизаторские силы» различной политической ориентации[851].

Между Андроповым и Черненко, консолидирующими своих сторонников не только в составе Политбюро, но и в аппарате ЦК КПСС, периодически возникали заочные конфликты. Стукалин вспоминает в мемуарах, что ему была отведена центральная роль в подготовке июньского пленума 1983 года по идеологическим вопросам и полагалось прописать разные подходы в готовившихся докладе Черненко и речи генсека. Однако Стукалин предпочитал чаще ходить к Черненко, нежели к находящемуся в больнице Андропову, и в результате получил от последнего жесткий нагоняй[852].

Повторимся, что до конца 1982 года «банда четырех» состояла из лидеров и основных авторов одной из нескольких конкурирующих групп в деле писания докладов первым лицам[853]. При этом она обладала узкой специализацией по марксистско-ленинскому наследию. Ее переход в новый статус, в положение новых идеологов, массивно вторгшихся со своими идеями в общегосударственную и общеэкономическую тематику, сразу привел к конфликту с прежними, брежневскими спичрайтерами и их клиентелами в интеллектуальной и академической элите[854].