Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Характеризуя Рыжкова, назначенный им и через год снятый со своего поста бывший глава Госбанка СССР (и многолетний первый заместитель министра финансов СССР) Виктор Деменцев заявил:

Когда же началась перестройка, сразу закричали о дефиците бюджета. <…> Он не умел считать. Николай Иванович никаких денег, кроме своих, лежащих у него в бумажнике, никогда не считал и в руках не держал. А государственные деньги требуют совсем другого отношения к себе, чем личные. Это абсолютно иная материя и философия. Здесь надо думать не о сиюминутном затыкании дыр, а о том, что потребуется через год и через пять лет[1054].

Значительная часть специалистов Госплана в бытность Рыжкова на работе в том ведомстве была уверена, что он не овладел макроэкономическим подходом, оставаясь стратегом заводского уровня[1055]. Его сотрудник в аппарате Совмина СССР, отвечавший за экономическое реформирование, Игорь Простяков характеризует Рыжкова как человека, полностью некомпетентного в сфере финансов, с очень узким техническим образованием. Он вспоминает речь патрона, подводящую итог его премьерству, в которой он заявил, что «мы раньше сквозь зубы произносили слово „себестоимость“, а прибыль вообще считали чуть ли не иностранным словом, а теперь ведем речь о самофинансировании» (это был уже 1989-й)[1056].

Министр энергетического машиностроения (1983–1987) Владимир Величко, рассказывая, как растаскивались валютные фонды министерства, дает яркую иллюстрацию:

Еду в Свердловск, на «Уралмаш». Выпрашивается [на закупки оборудования около 20–30 млн инвалютных рублей] (то есть примерно 20–30 млн долларов. — Н. М.)… Но в Москве бывший директор «Уралмаша», председатель Совета Министров Николай Иванович Рыжков уговаривает меня удвоить сумму для «своего» завода[1057].

Похожим образом понимал инвестиции в «ускорение» и Горбачев. Значительную роль в его агитации за новые технологии сыграла программа «Интенсификация-90», представленная Горбачеву руководителем Ленинградской партийной организации Львом Зайковым в мае 1985 года во время первого приезда в город в качестве генсека. По мнению Виктора Деменцева, именно на примере этой программы Политбюро решило развивать машиностроение темпами, в 1,7 раза превышающими общеэкономические[1058]. Несмотря на то что Зайков был типичным выдвиженцем политического оппонента Горбачева — Григория Романова и к началу перестройки был не то чтобы молод (62 года), новый генсек быстро выдвинул его в члены Политбюро на смену Романову, выведенному из Политбюро в июле 1985 года. Он сделал бывшего директора оборонного завода, шесть лет проведшего в кресле председателя Ленинградского горисполкома, а потом два года бывшего секретарем горкома, сначала секретарем ЦК КПСС, отвечавшим за оборонную промышленность и машиностроение, членом Политбюро (1986), потом первым секретарем МГК (1987–1989) и в финале карьеры зампредом Совета обороны (1989–1990)[1059]. Это был типичный для выдвиженцев Андропова (и Горбачева) карьерный «рывок» с провинциальных должностей в Москву и занятие высших постов без особого опыта работы в централизованных бюрократических структурах, но с большими программами реконструкции и ускорения.

Реальная роль, которую Зайков играл в «команде Горбачева», до сих пор не становилась предметом обсуждений. Но по должности именно он был политическим куратором и одним из ключевых идеологов всего начавшегося ускоренного инвестирования в «оборонку»[1060]. Можину, например, пришлось

стать свидетелем неоднократно повторявшейся сцены в кабинете тогдашнего секретаря и члена Политбюро ЦК Зайкова. К нему вызывались поочередно министры машиностроения, приборостроения, электроники, которые после некоторого сопротивления давали подписку о том, что к концу пятилетки 85–90 % продукции соответствующей отрасли будет по качеству на уровне мировых стандартов[1061].