Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков

Из писцовых документов видно, что наиболее крупными собственниками соляных труб были монастыри: подмосковный Троице-Сергиев, нижегородские Печерский и Дудин Амвросиев, а также местный балахонский, Покровский. За «великим государем», т. е. за казной числилось несколько труб, отписанных у разных владельцев за недоимки.

О собственниках варниц «Писцовая книга» 7182 года (1674) города Балахны говорит: «…на Балахне, на посаде, варницы соляные на бору, у рожества пресвятые богородицы, за балахонцы, за посадскими людьми, а с них государев оброк платят…».

Среди владельцев варниц сравнительно немного было состоятельных людей: Федор Боровитинов, Григорий и Ефрем Добрынины, Ефим Данилов, Зотей Лоушкин. Был «садовник» (владелец рыбных садков — ему нужна была своя соль) Иван Ерофеев. Большинство состояло из рядовых посадских жителей, часто родных братьев: «Ивашка Соколов с братьями», «Мишка Щуров с братьями», «Васка Иванов с братьями»…

Не брезговал получать соляный доход с собственной варницы соборный протопоп Вавилов. Даже знатные люди князья Д. М. Пожарский и И. А. Воротынский, прельщаемые хорошим доходом, имели по одной варнице у «Соли Балахонской».

В самых последних годах XVII столетия соляной промысел в Балахне стал сокращаться. Причиной упадка была конкуренция лучшей по качеству соли «пермянки» с Камы.

В период возникновения Нижнего Новгорода, в XIII веке, местность вокруг современных Арзамаса, Лукоянова и Сергача представляла собою лесные дебри, населенные охотничьими мордовскими племенами. Первые летописные сведения о появлении здесь русских относятся к середине XIV столетия, когда князь нижегородский Константин Васильевич, поощряя проникновение своих подданных на юг от Нижнего Новгорода, разрешил им селиться за реками Кудьмой, Пьяной и Сережей — «кто где похощет».

Источники XVI века говорят о некоем Ивашке Лукьянове, поставившем в верховьях Теши «мельницу колесо русское» и положившем основание деревушке Лукьяновой, или Лукояновой. При царе Алексее в этих местах были поселены группы литовцев и белоруссов, которые сохранили на продолжительное время характерные особенности своего национального говора, одежды и обычаев (еще в начале XX века крестьяне, жившие к востоку от Лукоянова, слыли «будаками», или «панами»).

Близ реки Пьяны, протекавшей причудливыми зигзагами по юго-востоку Низовского края, возникло примерно в то же время селение Сергеево, или Сергачиха. В одном из царских указов оно названо Сергачом, и это название закрепилось в обиходе.

Об Арзамасе как о новой русской крепости известно со времен Казанских походов Грозного.

«Тишайший» вел непрерывные войны, но одновременно он являлся рачительным и скопидомным «помещиком на троне». Заботясь о дворцовых доходах, царь предписал указом: «…в притешских и приалаторских лесах произвести розыск угожих мест, кой бы годились его, великого государя, на поташное и смольчужное дело…». Как следствие этого, в сельцах Лукоянове, Сергаче с близлежавшими деревнями и в окрестностях городка-крепости Арзамаса возникли многочисленные поташные заводы, по терминологии того времени — «будные майданы».[34] Правительство всеми мерами поощряло добычу поташа и смольчуга, потому что оба этих химических продукта были одной из важнейших статей русского вывоза в Англию и Голландию.

Для успешного поташного промысла нужен был лес нескольких пород. Поташное производство состояло из ряда последовательных операций. Дуб и ольха пережигались в золу. Из золы, смешивая ее с водой, месили тесто, которым обмазывали сосновые и еловые поленья. Приготовленные таким способом дрова складывали в кучи — «буды», покрывая при этом каждый ряд поленьев новым слоем зольного теста.

Буда, имевшая величину небольшого крестьянского дома, поджигалась и пылала костром около полусуток, пока не получался новый продукт — поташ.

Людей на майданы, или «станы», требовалось очень много. На арзамасских, лукояновских, сергацких и барминских станах работало в общей сложности свыше трех тысяч человек. Основная часть рабочей массы набиралась царскими указами среди крестьян дворцовых селений и мордовских ясачных деревень. Немало было вольных хлебопашцев, из нужды на время порвавших с землей. Некоторая часть работников вербовалась добровольными соглашениями из окрестных помещичьих вотчин, главным образом из деревень Б. И. Морозова.

Все работающие делились на категории разной квалификации и оплаты.

«Поливачи» обмазывали поленья и посыпали («поливали») золою будный костер. От их уменья разводить зольное тесто целиком зависело качество поташа. Они получали каждый от 10 до 20 рублей годового жалованья и корм натурой: по десяти четвертей муки, одну четверть с полуосьминой круп, три пуда соли и осьмину толокна.

«Будники» были наиболее многочисленной на стану группой. На их обязанности лежало правильное устройство буд. Дрова в клетках должны были в известном порядке чередоваться породами деревьев. Интервалы между поленьями также имели немаловажное значение. Будники получали от 3 до 5 рублей в год и харчи.