Очевидное убийство

— Нож?!! — воскликнула Марина. — Тогда точно не Динка. Она ж крови вообще не переносит. Представляете, переходим мы через дорогу, а там голубь, ну то есть, уже не голубь, а то, что от него осталось. Зрелище, конечно, так себе, но Диночка-то моя прямо падать начинает, еле удержала. Она, в общем, девушка хрупкая, но все ж покрупнее меня будет. Мамулечка шутит, что меня в конце квартала делали, сверх плана — поэтому материала не хватило. А что? — пристроилась острым подбородком на подставленный кулачок и нахмурилась. — Нет. Динка? Ножом? Бред!

— А если в запальчивости? Схватила что-то со стола, не сознавая, что это такое, и ударила?

— Динка? Сгоряча? — Марина помотала головой. — Да она десять раз себя на тарелочку сложит и на кусочки порежет, только бы никому больно не сделать.

— Она что, настолько себя не ценила?

— Что вы! Наоборот. Это все от гордости. Ой, ну я не могу объяснить, но точно от гордости. Обязательств сама на себя навешает — конечно, все, кому не лень, будут верхом садиться. Даже Вадик этот. Обормот, тьфу. Диночка, ах, Диночка, ох, только что не молится, а на самом деле та же пиявка. А Динка еще считала, что она перед ним виновата, представляете? Он же ногтя ее не стоил, слизняк. Получил то, о чем и мечтать-то не должен был — ну, не то чтобы совсем получил, но все к тому шло — и она же перед ним виновата.

— Почему виновата?

— Ну как же! Он ее так любит, так любит, а она вроде не отвечает тем же. Из Вадечки и правда, такое обожание лилось… только я думаю, что это тоже все вранье.

— В каком смысле?

— Да ой! Не все же на наркоту садятся, да? И пьют не все, да? И не надо про обстоятельства. Если уж человек на что-то подсел, значит, ему это надо — от чего-то зависеть. Вырос он такой. Винтика не хватает, вот он этот винтик везде и ищет. Ах, я без нее жить не могу! Или не без нее, а без того, сего, пятого, десятого. На филателистов посмотрите — вынь да положь ему розовую Гвиану, иначе помрет. Тот же наркотик. Не понос, так золотуха. И если уж он на чем-то уже сидел — так и будет всю жизнь на чем-то сидеть. На игле, на любви или этикетки собирать будет. Какая разница? Нет, я не говорю про тех, у кого талант какой — музыканты там, художники или актеры. С этими все ясно — отбери у него скрипку, он и впрямь помрет. Повезло с талантом уродиться. Но про них что говорить — их один на миллион. А марки все подряд собирают. Ну или не марки, не знаю.

— То есть, Вадик ее не любил?

— Да что вы! Там вовсю любовь была, не сомневайтесь, еще какая! — Марина усмехнулась. — В том-то и дело — какая. Ему ведь на саму Динку, в общем, наплевать было. Он только что соскочил, его ломало. Ну, не физически ломало, а внутри. Как это — ни от чего не зависеть? Они это не умеют. Да еще, по-моему, героем себя вообразил, раз уж спрыгнуть смог. А герою героиня нужна, как же без принцессы? Тут Дина и подвернулась. Большего и пожелать было нельзя. Она ведь правда потрясающая. Удивительная. Красивых много, но в ней еще что-то. И этого не объяснишь. Ты не думай, у меня с ориентацией все в порядке. Но и меня от Динки крыло, хоть святых выноси. Есть в ней что-то… не знаю. Настоящее, да. Полчаса пообщаешься — и сам себе начинаешь казаться таким благородным, таким прекрасным… Ужас! Я вот жаловалась, что рук-ног не хватает на все, да? Это мне Динки не хватает, точно! Чайку попить — и вперед, на баррикады, давайте еще полдюжины параличных старушек, сущие пустяки, у меня-то ноги на месте. И ухаживала бы за ними не как сейчас, вроде сумасшедшей ракеты, а спокойно, изящно, красиво. У Динки, по-моему, никогда не возникало вопроса «а почему именно я должна». Гордость все это… но дай Бог всем такой гордости. Хотя Вадик, по-моему, этого так и не понял — влюбился просто в первую попавшуюся красотку. Да плюс обаяние, да плюс манеры. С ней хоть на дипломатический прием можно пойти, хоть на дискотеку самую дурацкую. В общем, как швейцарские часы — неброско, но престижно. Штучка. Потому и Челышов ее не отпускал. Хотя на самом деле она ему уже надоела, ему все надоедали, все время чего-нибудь новенького надо было. А тут, наверное, чувствовал, что таких у него никогда не было и никогда не будет, вот и держал при себе. На поводке. Раз в месяц дернет — моя, не забывай. Убила бы!

Воистину, замечание было в самую точку — ведь его по правде убили, не на словах.

— А Дина?