Очищение

— С чего мне их жалеть. Через неделю они оклемаются, возьмут в руки винтовки, пулеметы, гранаты. И убьют ещё одного моего друга. А может и меня прихлопнет какой-нибудь местный пасечник. Что-то меня никто не жалел, когда расстреливали мой самолёт из всего подряд. И вряд ли пожалеют, если поймают.

— И ты хочешь отомстить им вот так? Убить беззащитных раненых? Месть — это цель твоей войны?

— Это не месть. Возмездие!

— Чем же провинились эти люди? Чьи-то деды, отцы, сыновья, братья! В чём они виноваты? В том, что из-за касок и шинелей ты перестал их узнавать?

— Они выбрали неверную сторону. Они предатели и должны быть судимы. И перед судом все ровны…неважно отец ты или сын, женат или холост, фермер ты или лесоруб. Закону плевать на человечность. Мне плевать.

— Так ты судья? А у них был выбор? У тебя был?

— Выбор есть всегда.

— И ты выбрал?

— Да!

— Верную сторону?

— МДР!

— Это не ответ на мой вопрос. Я спросил, выбрали ли вы верную сторону.

— Я ответил. Да.

— Да…вы не судья, и, похоже, даже не солдат. Так…маленький-маленький детеныш. У вас ничего нет. Как нет и «верной» стороны. Всё перемешалось на этой войне. Теперь это ком из мяса и крови, обёрнутый ключей проволокой и гусеницами.

— Ложь.

— Тогда стреляй. Я врач. Для меня нет сторон. Я помогу тебе. Но навредить тем мужчинам не дам. Только через мой труп.

— Как знаешь. — Эмиль сожмурил один глаз, отчего всё вокруг расплылось. Чёткими остались только лицо врача и мушка прицела. Ему очень хотелось стрельнуть в это лицо. Оно казалось ему таким невыносимо напыщенным, насмехающимся, всезнающим. Ему хотелось, чтобы этот Иранец перестал смотреть на него так… Так же смотрят святые из глубины потрескавшейся иконы. Он давно перестал верить и в этих седых старцев с нимбами, и в одноликих юношей с крыльями, и в их «главнокомандующего», но этот взгляд, падающий на него как бомба с рыдающих, страдальческих лиц внушал нечеловеческий страх. Рука Эмиля задрожала, и лицо доктора размылось тоже.

— Помоги. — Эмиль засунул пистолет в карман. — Будь что будет.

Сил больше не было. Комната качнулась и погрузилась в темноту.

Эмиль очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Ему захотелось вскочить, но по телу разливалась такая благодать, что это желание в момент улетучилось. В открывшиеся глаза ударил свет, в лучах которого промелькнули пальцы Иранца, сжимающие вату.

— Что за дрань? — Эмиль потянулся, разминая мышцы, и вдруг обнаружил, что боль ушла.

— Нашатырь. Да тише ты, не вертись. Лежи спокойно, ты много крови потерял. Ещё повезло, пуля не задела кость, только артерию повредила. Я зашил. И дал тебе морфия. Легче?

— Да.

— Хорошо. — Доктор устало сел рядом, вытирая руки полотенцем.

— Ну так…сколько мне ждать? Через сколько придут твои «пациенты»?

— Дурак ты. Сказал же, не сдам. Плевать мне на тебя.

— Зачем помог, если плевать?

— Мне на тебя раненого было не плевать. А теперь. Чем мог, помог. Дальше сам. — Иранец замолчал. Эмиль долго не находил, что ответить.

— А зовут тебя как?

— Тебе какое дело?

— Да никакого. — Эмиль сплюнул. — Так просто.

— Саттар. Саттар меня зовут.

— Эмиль. — Лётчик приподнял руку. Но затем тут же её опустил. — Ты знаешь, как МНР взяли город?

— Высадили десант за несколько часов до того, как сбили тебя.

— Ясно. Что-то известно о коменданте гарнизона Займере?

— Он мёртв. Его расстреляли.

— Чёрт. Кто-нибудь из гарнизона выжил?

— Есть пленные. Их держат в комендатуре.

— Сколько?

— девять человек. Я был у них. Оказывал медицинскую помощь.

— Чёрт уже 23:30. Мне нужно идти. У меня приказ. — Эмиль начал поспешно подниматься.

— Какой приказ? — Саттар вскочил, и подал лётчику руку.

— Ага, так я тебе и скажу. Не бойся, твоих пациентов не трону. Если не придется.

— Ты не понял. Какой к чёрту приказ? Послушай меня, мальчик. Убирайся отсюда. Ты и так чудом выжил. За тобой уже началась охота. Нет тут ни командиров, ни приказов. Возвращайся домой. Спасай свою жизнь.

— Нет тут никакого чуда. Я выжил! Я, понимаешь! Я выгрыз жизнь, отнял её у другого и выгрызу у следующих. Она по праву моя, и пусть кто-нибудь попробует это оспорить. — Эмиль посмотрел доктору в глаза, словно пытаясь расплавить стёкла его очков. — Я раньше не понимал, почему бои самолётов многие называют «Собачей свалкой». Теперь понимаю. Нужно стать зверем в небе, чтобы выжить. Что, страшно? Похож я на дикого пса?

— Один ты ничего не сделаешь. Возвращайся домой, мальчик.

— Я б сейчас завыл. — Ответил Эмиль, улыбаясь, и протянул доктору руку.

— Возвращайся домой… — Словно читая мантру повторил Иранец, не реагируя на жест солдата.

Оставив мужчину за спиной, Эмиль повторил свой путь и вернулся на склад. Достав свою сумку и перекинув через плечо винтовку, парень выпрыгнул в разбитое окно. Погрузившись по носки ботинок в размякшую землю, парень остановился. Он выудил фотоаппарат и навёл объектив на черноту окна. Во вспышке почудилось, будто в глубине комнаты стоял человек в белом халате. Но это было лишь видение.