Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

Нет никаких сомнений в отношении того, какие страны имел в виду С. Мануилэ, когда говорил о «динамичных народах». Его слова свидетельствуют, что он воспринимал новую политическую реальность, сложившуюся в Европе в результате гитлеровских побед и в Румынии в результате установления пронацистской диктатуры И. Антонеску, как шанс осуществить свои мечты о «политике народонаселения» и «биополитике» в полной мере, без каких-либо колебаний и компромиссов. Невольно возникает ощущение, что в конце 1940 и в 1941 г. С. Мануилэ, как и его бывший ментор Ю. Молдован и другие евгеники, считал, что успехи Германии оправдывали их собственные убеждения, которые они долгое время не решались высказывать открыто.

Глава 6 Обмен населением с Болгарией: «упущенная возможность»?

6.1. Переговоры об обмене населением

Осенью 1940 г. Румыния впервые в своей истории произвела массовый обмен населением[334]. Политика «этнической гомогенизации» путем обмена населением, впервые официально провозглашенная на переговорах с венграми по Трансильвании, стала частью соглашения с Болгарией по южной Добрудже. Обмен населением с Болгарией был осуществлен новым режимом Иона Антонеску, который на тот момент делил власть с Железной гвардией, но его план был разработан последним карлистским правительством Иона Джигурту и закреплен в соглашении с Болгарией от 7 сентября 1940 г., подписанном с санкции министра иностранных дел Михаила Манойлеску, который был оставлен на этом посту после отставки И. Джигурту на следующие десять дней (до 14 сентября) с целью возложить на него ответственность и за эту территориальную потерю.

Переговоры с Болгарией начались 19 августа в румынском городе Крайова. В их ходе румынские дипломаты находились даже в более затруднительном положении, чем в Турну-Северине и Вене. Гитлер еще 31 июля определил, каким образом должен быть решен территориальный спор между этими двумя странами: Болгарии следовало вернуть весь Кадрилатер, а северная Добруджа должна была остаться в руках румын (напомним, что страны Антанты позволили румынам вновь аннексировать Кадрилатер в качестве наказания Болгарии за ее участие в Первой мировой войне на стороне Центральных держав). Вскоре после этого немцы довели это решение фюрера до сведения как болгар, так и румын. До этого момента румыны тешили себя надеждой, что им удастся удовлетворить болгар и стоявших за ними немцев, уступив Болгарии лишь часть Кадрилатера. Повергнув румын в шок, решение Гитлера не удовлетворило и болгар, которые надеялись аннексировать обе части Добруджи[335].

Румынские права на южную часть Добруджи были значительно более спорными, чем на Трансильванию, поскольку на момент ее аннексии в 1913 г. этнические румыны составляли лишь незначительный процент населения и, вопреки всем усилиям по румынизации, в 1940 г. они еще составляли меньшинство (см. гл. 2). Показательно, что в 1913 г., когда провинция была аннексирована в первый раз, некоторые румынские интеллектуалы, включая Николае Йорга, публично выступили против аннексии, считая ее необоснованной и потенциально вредной для страны, поскольку вследствие нее слишком много лиц нерумынской национальности получили румынское гражданство. Во время переговоров в Крайове болгарские дипломаты, а также пресса в Болгарии часто пользовались цитатами из публичных выступлений этого рода, чтобы подорвать румынские позиции на переговорах[336].

Румынское общественное мнение также не особенно интересовалось судьбой Кадрилатера[337]. На Коронном совете 20 августа, где обсуждалась тактика переговоров в Крайове и Турну-Северине, Н. Йорга еще раз высказался за возвращение юга Добруджи Болгарии, повторив свое саркастическое замечание 1913 г., что у румын нет никаких исторических и этнических прав на регион. И он добавил «Если ценой такой уступки мы приобретем дружбу [с Болгарией], то мы недорого заплатили». А. Вайда-Воевод выступил с подобными же заявлениями, и, хотя голосование не состоялось, нет сомнения, что такая позиция на тот момент выражала точку зрения большинства совета[338]. Лидеры Национал-царанистской партии, которые критиковали принятие Каролем Венского диктата без сопротивления, также полагали, что Кадрилатер не стоит войны и что румынские права на него сомнительны[339].