Очкарик

Магдалене, по-видимому, этого оказалось достаточно, потому что она одобрительно хлопнула в ладоши.

— А это для бодрости. — Она протянула Саше помятый конверт.

Профайлер без труда узнала почерк Лукаса.

— Вы не отправили его?

Прус триумфально улыбнулась.

— Ведь вы не хотели это читать! Прекрасно, значит, можем начинать? А потом вы уедете, и дело закрыто.

— Нет. — Саша не могла в этот момент сказать ничего другого.

— Нет? — не верила Магдалена. — Нет?!

В этот момент за спиной Саши появился Якуб и вонзил ей в плечо шприц.

— Забирай ее к Кваку, — приказала Прус. — С ним она быстро образумится.

А потом указала на извивающегося на стуле Лукаса.

— Через час начинаем. Пойду подготовлюсь. Слишком долго ты тут сидишь, мой дорогой. Стресс тебе ни к чему. Это сразу скажется на свертываемости. Ты хоть и не очень молодой, но мы иногда устраиваем акции, и такая, не очень молодая, кровь тоже оказывается весьма кстати. Постоянные клиенты этого даже не заметят. А даже если и не пригодится, то сделаю себе из тебя ванну.

Якуб в это время затащил находящуюся в бессознательном состоянии Сашу в небольшую комнатушку, в которой имелось несколько таких же шкафов, как в главном кабинете. Большинство были открыты, кроме последнего, у стены.

Придя в себя, Саша обнаружила, что связана так же, как Лукас. Разве что одна ее рука, та, что в гипсе, была свободна. Якуб, видимо, не знал, как ее привязать, поэтому просто снял бандаж, на котором она висела. Другую руку он больно примотал изолентой к стулу, поставленному прямо напротив занятого шкафа для кровопускания.

Саша подняла голову и словно увидела распятого Иисуса. Квак был наг, апатичен и весь в крови. Судя по количеству, которое из него выпустили, он стоял здесь не один час. Взгляд его был затуманен, время от времени он издавал тихий стон и, казалось, готов был испустить дух.

* * *

Ивона сидела напротив выключенного большого телевизора и безразлично смотрела на свое отражение. На просьбы матери не реагировала. На нее не действовали ни угрозы, ни мольбы сдвинуться с места и начать жить заново. Молодая вдова ничего не говорила, не ела, не спала. Она только сидела без движения и глядела в стену, на которой висел плоский телевизор, подаренный ее матери перед свадьбой покойным ныне Бондаруком. Телевизор не работал, потому что вчера им отключили свет за неуплату.

Братья шумно праздновали смерть директора с тех самых пор, как на рынке была обнаружена его голова. Они несколько раз звонили сестре с поздравлениями. Они не сомневались, что в скором времени станут сказочно богаты. Было обнаружено еще одно, самое последнее завещание. Оказалось, что Петр оставил свое имущество ей, ее семье и ее будущим детям, независимо от того, кто будет их отцом. Сыновьям он оставил дом, автомобили и небольшой пакет акций фабрики. Большую часть акций он передал сыну Дуни Ожеховской, но, если тот по каким-то причинам не сможет войти в права наследования, его часть тоже перейдет в собственность Ивоны.

Час назад в трущобу на Химической опять явился эскадрон полиции, чтобы всех их арестовать, но тут же возник адвокат Мацкевич и выторговал им подписку о невыезде. Гонорар он любезно согласился принять позже. Ивона не могла понять, как можно быть таким сукиным сыном. Таким образом, Зубры с сегодняшнего дня с размахом гуляли, а все, кто когда-либо сказал в их адрес хоть одно плохое слово, дрожали от страха, потому что теперь они стали одной из самых влиятельных семей в регионе.

Божена опять подошла к дочери и подала ей почищенное и разрезанное на восемь частей яблоко.

— Съешь хоть кусочек.

Она подсунула ей под нос стакан с газировкой. Ивона всегда ее очень любила несмотря на то, что мать ругалась, что полезнее было бы выпить воды с гуашью.

— Красочки тебе купила. Может, выпьешь?

Никакой реакции. Ивона вставала только в трех случаях: в туалет, поставить телефон на зарядку и если слышала рев мотоцикла.

— Доченька, смирись с тем, что он не приедет, — уговаривала ее Божена. — Разве что узнает о наследстве, но тоже не думаю. Возможно, это покажется ему ниже его достоинства. Мужики — чудовища.

Ивона закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

— Это не так, мама. — Она заговорила впервые после выхода из укрытия. — Он любит меня. Я знаю. С ним что-то случилось. Я чувствую это, у меня душа разрывается.

Божена подошла и сильно прижала дочь к себе.

— Не будь наивной, — попросила она. — Найдешь себе кого-нибудь. Теперь ты будешь жить как королева. Продашь фабрику, будешь богатой. А когда есть деньги, любовь сама стучится в дверь. Очередь ухажеров уже выстраивается. Каждая любовь — первая.

Ивона вырвалась из ее объятий и выбежала на улицу. Она не останавливалась, пока не выбилась из сил. Девушка стояла, уперев руки в колени, и тяжело дышала. Бег высушил слезы. Она замедлила темп и остаток пути до дома матери Квака прошла быстрым шагом. Ивона еще ни разу в жизни не преодолевала так быстро такое большое расстояние.