Ода на рассвете

— Ясно. И с кем это ты едешь?

— Это моя… семья, — выдавил из себя Саша.

— Это кто возле меня сидит?

— Тихон Беленкин.

— А он тебе кем приходится?

— Он мне па-а… — Саша не мог выдавить из себя ложь. Глазенки его метались то на Емелю, то на Леонида, с просьбой: «Пощадите!»

— Слушай, Емеля с печи, что тебе надо, а? — оперся на локти Садовский и заглянул в лицо незваному гостю.

— Да, просто поговорить хотел, Леонид Петрович, — более степенно, но не без задора ответил Емельян.

— Какой я тебе Леонид Петрович? Я- Тихон Беленкин. Ты что-то перепутал, товарищ Емеля с печи!

— Право же, командир, — настаивал на своем Емеля, — вы должно быть что-то подзабыли. Я- тот самый Печин Емельян. Неужели запамятовали? Это на ваших кругах я стал “Спечкиным“. Я же ваш верный гонец. Вот, прибыл доложиться.

— Говорю тебе, ты перепутал. Может где-то в соседнем вагоне этот твой…как бишь его? … Леонид Петрович.

— О, нет. Вас я за тысячу верст узнаю!

— Слушай, слушай, товарищ Печин, выйдем-ка, — поднял Емелю Садовский.

— Что? На свежий воздух? — упрямился Печин.

— Да, да, да. На свежий воздух. Там и дышится легче и соображается быстрее, — вытолкал в коридорчик Тихон назойливого гостя и, выйдя вслед за ним, закрыл дверцы.

Они вышли из хвостового вагона. Равномерные удары колёс, приглушенные внутри, здесь были ясными и били по ушам. Ветер, разгоняемый скоростью поезда, обдавал холодом.

— Ты что не понял?! — Леонид рывком прижал Емелю в угол и приложил к шее нож. Его серые глаза залились кровью. На лбу Емели вышли крупные капли пота. С изумлением он смотрел на своего начальника и никак не мог понять, чем его верный подданный смог попасть в немилость. Руки несчастного волей-неволей неуверенно и дрожа поднялись вверх. — Ты что и вправду нечего не понимаешь, балда ты окаянная?! — Леонид подошёл на шаг ближе, совсем как зверь, приготовляющийся к броску.

— Н… ничего не понимаю, — с опаской выговорил Печин и, выйдя из угла, сделал шаг назад.

— Я — Тихон Беленкин! И меня нельзя ни с кем путать! Понял?!

— П-п-понял, — Емеля сделал ещё шаг от острия лезвии.

— Неужели ты на столько глуп, что не понимаешь с первого раза?

— Простите-с…

— Что это ещё за «простите-с»?

— Ой, в … в смысле извините. Не догадался, — Печин ещё отступил к перилам. — Я же к вам с новостями прибыл.

— Скажи сначала как ты меня нашел?

— Так я это… с Москвы приехал, к вам направлялся, … а тут толпа на вокзале, и эта еще тетка за вас взялась. Я вас и заприметил, и думаю: вот удача! Так потом за вами и последовал.

— С какими ещё новостями?

— Так вы сами меня посылали следить за делами Елены Пировой и слывать везде за задиристого простачка… я… и…

— От Елены?! — почти с благоговейным видом Садовский посмотрел на Емельяна. Ведь да, он, действительно, посылал этого мальца. Леонид медленно опустил нож, обошел площадку, свободной рукой измученно обтер лицо. — Что с ней?

Печин, рукавом вытер пот со лба и, опомнившись, сообразил, что вести-то речь нужно было как-то по-другому и как-то по-другому это надо было преподносить.

— Что с ней? — ещё раз не без напряжения спросил Садовский.

— Она…

— Докладывай, а не мямли!

— Пировых арестовали. Они в ссылке, — выторочил Емеля с дрожью в голосе.

— Что?!! — совсем позабыв, что в его руках оружие, ринулся к Печину Леонид. Посыльный с испугу хотел податься назад, но не рассчитал и тяжелым мешком свалился с мчащегося поезда.

Он упал на щебень, присыпанный по всей протяженности железных путей. Тело кубарем скатывалось и переворачивалось. Оно прокатило доброе расстояние, как наконец, остановилось.

Садовский, следя за этим из всё дальше убегавшего поезда ждал, что Печин пошевелится, встанет. Но он не встал.

Протекло не менее трех минут, как поезд остановился. Леонид без всяких замедлений вошёл в вагон и, раскрыв дверцы у своих попутчиков, приказал:

— На выход!

На вокзале, как всегда, было людно и шумно. Беленкины вынесли свой багаж.

— Ждите здесь, — построил их Тихон на вокзальной лавочке. — Я скоро буду, — как никогда бледный и серьезный, Леонид поцеловал в макушку сына, не сходившего с ласковых рук Марьи Петровны, и ушел.

Емеля лежал на спине, стеная, гримасничая и катаясь с боку на бок от боли.

Послышались тяжёлые шаги. Емеля тут же очнулся и приподнялся на локти. Садовский подбежал к нему и, схватив за воротник, затряс его:

— Подробнее! Давай!

— Так ведь… — начал собираться с мыслями Печин. — Государство взялось за вас, ваше д… дело…рассматривать. Взялся за это Пиров, муж…

— Я знаю!

— Ну, в…вот. Ай-с- с! Нога! — застонал пострадавший. — А как выяс..с..нилось, то кое-что вами… заработанное осталось при Елене Пи…

— Я знаю! Потом!

— Потом следствие опознало эти вещи и обвинили ее в соучастии с вами.

— Пиров… — затрясся гневом Садовский и процедил сквозь зубы. — Генерал…

— Он много хлопотал, но и его обвинили. Пожалуй, именно его и считают главным… главарём то бишь. Их обоих признали в измене и… а измен СССР не терпит… И наших троих ещё поймали, но они не проболтались.