Ода на смерть оборотня

Бух! Едва увернулся от глиняного горшка с зельем. Едкий дым резанул глаза.

Бах! Химеры стреляют острыми иглами. Сколько усилий на одного оборотня!

Ныряю в еле заметную нору и расплющиваюсь брюхом.

Химеры верещат и квакают:

– Упустили собаку!

– Вон он, вон! В кустах!

– Свербигузка, это твоя тень!

– Сама дура, Визгопряха!

Выжидаю. Успокаиваю дыхание. Шерсть возле носа медленно дымится, не обращаю внимания. Считаю медленно до десяти. Потом в обратном порядке.

На счёт «три-два-один-пуск» вылетаю из-под земли, как из пращи. Оказывается, могу развить такую скорость, что олень удавился бы от зависти. Бешеные химеры под победные вопли полетели с двух сторон. Резко разворачиваюсь – и – вот оно! То, что надо!

В небе сначала завизжало, следом хлопнуло, вдогонку шмякнуло. Химеры врезались друг в друга на полной скорости и вцепились друг в друга зубами и когтями. Сверху посыпались перья и пух.

– Девушки, спасибо, развлекли. Не провожайте.

Вслед полетела отборная ругань. Милые жабы с куриными ногами.

Бой продолжается. Всюду рвут, трясут, кусают. Волколаки разрывают на куски лихорадок. Полуночницы раскатали упырей: отрубленные головы воют, плюются ядовитой слюной.

Крылатые пакостники сплошь облепили Белую Бабу, объедают плоть. Баба ревёт громче зверя Индрика, отбивается стволом дерева. Ей на выручку тучей рухнула дева-птица Гамаюн, клювом склёвывает назойливых тварей.

Вампирши поймали серого незнакомого оборотня. Тот ещё жив, по траве кишки волочатся. Одна подняла окровавленное лицо и протягивает ко мне длиннющие бледные руки. Цыкнул клыком, вывернулся – и ходу.

В кустарнике мелькнули круглые глаза лесных духов. Проскочил напролом, пискнуть не успели.

Шум боя остался позади. Чутьё привело на поляну с кургузой избой, лопухами и старой берёзой.

Вовремя! Через миг из леса выскакивают оборотни.

Впереди Полночь, за ней – Иней и Сумрак, старые мои одноплеменники-недруги.

На каждом сидит по злыдню. Со спины Полночи свешивается светлая голова, волочится по грязи коса. Грёза! Либо околдована, либо без сознания. Чутьё взорвалось: «Беда! Беда!».

Преграждаю им путь. Упираюсь лапами в землю покрепче. Поднимаю шерсть на загривке. Ощериваюсь:

– Отдай полудницу!

– Это наша добыча!

Мы с Полночью сделали круг, не спуская глаз друг с друга. Вдали зазвенел рожок. Конец битвы. Нечисть победила нечисть.

– Слышала? Конец битвы. Кощей не велит брать в полон. – Иней и Сумрак мне не соперники. Супротив троих тяжко, но слажу.

– Есть и другие хозяева, кроме Кощея.

Рычу. Полночь скалится в ответ. Держится уверенно. Раньше хвост поджимала, с пути сворачивала, а тут осмелела. Но зачем этой волчьей стае полудница? Обычно оборотни с призрачными девами дел не имеют, дорожки не пересекаются.

– Подавись заячьей гузкой, Тень!

Одним глазом слежу за поджарой фигурой Полночи, другим – за Инеем, третьим… хм, жаль, нет запасного глаза – головой ворочаю. Оборотни поджали с трёх сторон. С чётвёртой – холм под  лопухами, по запаху – бывшее человеческое подземное лежбище.

Полночь уши подняла, фиолетовыми глазами водит. Изогнула спину, хвостом виляет. Я чуть слюной не подавился: «Заигрывает?»

– Ша! Владыка ждать не любит! – рявкнул злыдень, что верхом на Сумраке. Другой зубастый коротко замахнулся, тут же меня обрушилось небо.

Колдовская цепь, шишиги их раздери! Лапы подкосились, я аж на брюхо рухнул.

Через миг поляна опустела.

Рассветное солнце пригревает спину.

Сначала дёргался в бессильной злобе, сломал два клыка, потом затих. Колдовскую цепь изнутри не порушить.

Есть время подумать, сложить из осколков целый горшок: владыка… Иней… полудница… на оборотнях верхом злыдни. Известно, что рогатые – личные слуги демона Филотануса.  Полночь – труслива, с полудницей даже стаей не справятся, без помощи не осмелились бы. Значит, тут демон Филотанус замешен.

Только зачем?

Мёртвый коргоруши! Свежая кровь! Околдуют полудницу, кабальный свиток подсунут и… Воображение услужливо нарисовало картинку: мёртвая полудница с раздробленной головой и в огненных ранах.

– Ой. Кто. Тут. Воет?

Скашиваю глаза: упырь. Обыкновенный упырь, как вся их братия: рваная плоть, когти, вечный голод. Только у этого одна нога, да и та торчит из-за пазухи грязной накидки.

– Зачем. Жуткий. Вой? – Одноногий упырь плюхнулся на зад. Из зубастой пасти свисает ниточка слюны.

Принесла нелёгкая! И без упыря проблем по самые уши.

– Моя. Нога. – Жалкий голос чудовища никак не вяжется с красными глазами.

Ногу вторую ищет. Кто-то утащил в бою. Если не сожрал, то подвесил на дереве смеха ради. В голове шевельнулась спасительная мысль.

– Здесь, здесь твоя нога, под моим брюхом! Я на ней лежу!

– Ась?

Успокаиваю дыхание. Дам поблажку существу, в чьих мозгах пировали могильные черви.

– Твоя. Нога. Здесь.

– Где.

– У. Меня.

– Дай.

– Помоги.

– Ась?

– Стащи. Сеть.

Упырь прополз на когтях вокруг. Сел напротив, почесал длинной рукой затылок с остатками волос.

– Неа. Волк. Кусь-кусь.

– Нет! – Так, спокойно, Тень, дыши глубже. – Волк. Хороший. Не кусь-кусь. Кощеем клянусь.

– Ась?

– Землю жрать буду!

Хлопает глазами. Время подпустить жалости:

– Упырь хороший. Волк хороший. Нога.