Ода радости

Из этого не сделаешь каминг-аут, потому что получится, как в анекдоте: вы жалуетесь или хвалитесь? Но в том и дело, что мне похвалиться некому, и, расчистив в старом, под темное дерево шкафу высокую полку из-под колготок и всякого домашнего трикотажа, подселенного теперь на полки выше и ниже, я рассчитывала, что муж-то уж точно в мой шкаф с грудами кофточек, разложенных по стопкам в соответствии с длиной рукава, не полезет. А значит, не найдет, не уличит, не дознается. Не выгонит из дома на мороз, как бывает в сказках, которые, пожалуй, положили основу моей коллекции и безумию этой зимы.

Подруга сказала, что так я восполняю собственное детство. Факт, хотя в детстве моем недостатка в книгах не было, и все три части о мушкетерах в пяти книгах вовремя легли мне под елку, и «Таинственный остров» был забыт в Морозовский больнице, где мне в третьем классе делали операцию, и от букинистов в «Олимпийском» были привезены первые, разрозненные, в мягкой обложке издания «Хроник Нарнии», и разрисован был «Золотой ключик» в иллюстрациях Владимирского на каждой странице. Почти такой я наконец отхватила недавно за скромную цену у бородатого букиниста из подвала низинного жилого дома, к которому мы скатились по двум пандусам под снеговалами, и бородач удивился: «Что, вот этот ваш уже читает?» – «Нет, но выучил по песенке из фильма имя Ду-ти», и я скорее бросилась добывать ему про деревянного Дути книгу в иллюстрациях из моего детства. А тот мой был разрисован жестоко, да, так что потом я сама себя, маленькую, укорила, и потрепан был любимый «Винни-Пух», и пуган был любитель фантастики муж мексиканской сказкой с мистикой, роботами и электричеством «Опаловая шкатулка», а чилийскую писательницу в шотландском замке я пыталась сразить аргентинской повестью «Последние олени Анд», из которых до сих пор сцены оленьей любви помню лучше сцен поединков.

В детстве было, да, так что же восполнять? На ярмарках я спокойно проходила мимо того, о чем пользователи «Лабиринта» в один голос пишут «шикарная» и «волшебная» книга, напоминая себе, что пока нет ребенка, которым было бы оправдано подобное расточительство. И все же однажды я слишком долго раздумывала над полной энциклопедией быта гномов за семьсот пятьдесят рублей, а раскладушку про маму и сына медведей «Потому что я тебя очень люблю» и рельефную искалочку «Где дракон?» взяла да купила сама себе. Более того, первую свою карту Visa я завела наконец, чтобы оплатить на «Амазоне» две книги на сербском языке, увиденные в макете на нашей сентябрьской ярмарке: «Драганче лепотанче и сэдам татака» про дракончика и его семь тетушек и «Снежну кральнцу» невозможной яркоты. С тех пор ту кральнцу выпустил на русском «Лабиринт», драконов я нашла всех, согласно подсказке на первой странице, и умолк мамин телефон, куда я ставила обложку «Я тебя очень люблю» как свое фото контакта, а Самс, чей жизненный опыт пока не научил его трепетать над картинками с обнимашками мамы и сына медведей, выдернул, оторвав, высовывающегося из-за сугроба медвежонка.

Я запрещаю себе подсчитывать, сколько спустила на основоположение домашней библиотеки Самсона, и думаю, как же так сорвалась? Первые ему книги я купила в первые его месяцы, как сейчас понимаю, почти вслепую: тогда мне казалось, что достаточно покидать в корзину яркенького типа «лучшее для малышей» и с пометами «иллюстрации моего детства!» в комментах, да и авторов я набрала суповой набор, решив, что этим мой малыш наестся на год. Но это на год хватило моего душевного покоя, потому что Самс тогда почти не проявлял предпочтений в книгах, хотел только скакать по мне, чуть я устроюсь ему почитать, да еще мог вытерпеть с ладушками книгу-игру «Там и тут» Анастасии Орловой и виммельбух «Летняя книга», который стал первым звоночком разверзающейся драмы. Потому что это была первая модная, современная новинка, положенная в корзину по рекомендациям критиков и продвинутых мам. И первая книга, о которой мы наотрез поспорили с мужем. Когда я с гордостью смелого зверолова вывалила ему корзину модного и современного, набранного по рекомендациям продвинутых, он попросту сказал, что даже не будет смотреть. Что это неинтересно, ненужно, и вообще – «твои хотелки».

Тут он был прав, потому что я не помню, когда мне последний раз так хотелось чего-то себе, как теперь хочется для ребенка. Это надо бы закавычить – «для ребенка», потому что как можно с такой остротой хотеть другому? Ясно, что я хочу себе – и не собственно даже книгу, а, скорее, то чувство предвкушения попадания, которое попадания, кстати, вовсе не гарантирует, так что иногда я раскрываю вожделенный том и любуюсь, например, геометрическим хоррором художника Лебедева к «Мороженому» Маршака, пока Самс несколько раз подряд нетерпеливо закрывает мне страницу, требуя, как ворон Алана По: «Тра! Тра!» – то есть давай уже ближе к тракторам, чего время терять над книгой без машин.