Ода радости

Моя очарованность точным совпадением впервые встреченного в пресс-туре молодого человека с тем образом, какой, я прикинула, примет моя судьба, продлилась недолго. Вскоре я застаю себя на взъезде в природный заповедник отставшей от спутников и плачущей над слетевшей велосипедной цепью, потому что чувствую: мне не проехать здесь, с этим молодым человеком, в заповедное будущее, где он для меня, а я для него. И дело не в том, что он уже, как признался капитану нашей яхты, нашел «perfect girl». А в том, что это признание – звено в сползающей цепи контакта. Он собирается жениться, потому что нашел perfect girl – как будто судьба – это найти лучшее, а не свое. Он с яростью подростка, боящегося, что его примажут к непопулярным сверстникам, одергивает меня, когда я признаюсь капитану, что индийский инглиш русскому понятней на слух. Он ходит хвостом за капитаном, пока разучивает и записывает яхтенные снасти, но недоумевает, чего это мы распереживались о нашем легкомысленном опоздании к прощальному обеду с ним. Он с ревнивой поспешностью забирает мопед для себя и фотографа, чтобы найти на острове лучшие кадры и респондентов, и моя расслабленная соседка, видя, что я остаюсь ни с кем, великодушно берет меня с собой в расследование. С ней же я, обмирая от страха и уже начав задыхаться, обплываю яхту кругом и, забираясь на палубу, слышу от него в свой адрес, что девкам лишь бы поверещать.

Только однажды в моем влюбленном туманном плавании, о котором я ни слова не напишу в отчетном репортаже, я, вытянув наугад руку, попаду и дотронусь до него, как до луны во сне, отломив на память пыльное тусклое слово, которым называлось единственное, что делало нас родными: «грусть», – зашифровал он, играя как-то вечером в ассоциации, и я, секунду подумав, угадаю с первого раза, что он имел в виду: «меланхолия».

Эта грустная тяга к холодному человеку, складывающему свою вечность из слова «perfect», – как я устала от нее, от своей мгновенной настройки на таких напряженных, одергивающих мужчин, у которых общего со мной только беспокойная тоска по совершенству. Как я хочу выплакать ее здесь, на холме в Хорватии, и свою слепоту, в припадке которой благодарила Бога за очередную, выходит, встречу с проекцией своей неутоленной женской страсти к прямой, гордой и равнодушно удаляющейся мужской спине. Я благодарила Его, как будто дело Бога – угадать и подогнать то, что я выписала себе по справочнику блаженств.

Когда я встречу своего теперешнего мужа, я обращусь к Богу не с благодарностью, а мольбой: если это не мое – убери сейчас, я не выдержу нового разочарования.

Потому что Бог забыл – это когда страшно везет в том, что тебе не нужно. Однажды я на спор вышла замуж, а поспорила я с Богом. Сняла себе венец безбрачия активной жизненной позицией. Я устроила себе изумительное платье в золотистых тонах, неповторимый свадебный танец и пир с поросенком в ресторане, проконтролировала, чтобы в первый день мы не разлучались по приметам, которые знала свекровь, певшая в любительском хоре народной песни, и была довольна тем, что мой избранник охотно фоткал меня, научил выключать голову, умел на ходу сплетать сказки про овец и вертеть нетривиальные японские роллы. Я разобрала ему захламленный за много лет балкон, и мы успели много посмотреть в единственном отпуске в Черногории.

Однажды моя мама заехала к нам в гости, и под «Эту замечательную жизнь» на ноутбуке про ангела, доказавшего отчаявшемуся человеку, что он не зря живет на свете, мы с мамой шили и штопали, и, когда она собралась уходить, я заплакала, как в детстве в Морозовской больнице, когда маму поругали, зачем она испугала меня разговором про завтрашнюю операцию, но я вовсе не боялась тогда, я просто не хотела оставаться в казенных стенах без нее. Теперь она уходила от меня, ловко провернувшей свой первый брак, и как будто уносила с собой мой очаг, и тепло, и родство – то чувство семьи, которое я напрасно аккумулировала здесь своей волей.

– Цветы, – сказала мне психолог, – мужчина должен дарить цветы. И всегда, всегда провожать до подъезда!

Психолог забралась с ногами на диван и нервно прикуривала. Я пришла к ней в дом, в глубину динамовских дворов, прорыдав весь вечер над «Ромео и Джульеттой», просмотренной аккурат вслед за тем, как мой теперешний муж – а тогда еще просто приятный юноша с непроницаемой манерой держать себя – сморозил очередную холодность в мой адрес. Шекспировское кино показало: я слишком поспешно решила, что быть вот так, как у них, любимой – детство и каприз. На сайте «Все психологи» мне раскрыли глаза на страсть к эмоционально закрытым партнерам и посоветовали читать Робин Норвуд. На групповой терапии порекомендовали разведать, а считает ли он, что мы вообще в отношениях. И вот рекомендованная приятельницей психолог на «Динамо» выдала мне список признаков мужчины, который мне нужен, когда я зафейлилась назвать свойства того, кто был.