Одарённая

Его глаза были прекрасны. Прекрасно было его лицо, плечи, ладони. Руки, лежащие на коленях, грудь, которая замерла, не поднимаясь и не опускаясь, – он смотрел на нее не дыша. Друг. Как же она раньше не замечала? Почему раньше не видела? Она была слепа. И тогда глаза ей застлали слезы, потому что она всего этого не хотела. Она не просила о том, чтобы в ее жизни появился этот невероятно прекрасный человек, и в глазах его светилась надежда, которой она тоже не хотела.

По встал, и ее колени задрожали. Катса оперлась рукой на лошадь, чтобы не упасть.

– Мне это не нужно, – сказала она.

– Катса… Я тоже не знал, что так выйдет.

Она схватилась за края седла, чтобы не сесть на землю прямо между ног лошади.

– Ты… ты уже не в первый раз полностью меняешь мои планы, – сказал По, и она, вскрикнув, опустилась на колени, но яростно вскочила, прежде чем он успел подойти к ней, чтобы помочь, дотронуться.

– Садись на коня, – приказала она, – сейчас же. Выезжаем.

Она вскочила в седло и поскакала, даже не посмотрев, скачет ли он следом. Пока они ехали, Катса позволяла себе думать только об одном, снова и снова. «Мне не нужен муж. Мне не нужен муж», – ритмично вторило стуку копыт. И если он это чувствовал, что ж, так даже лучше.

Когда они остановились на ночь, она не обмолвилась с ним ни словом, но нельзя было притворяться, что его не существует. Даже не глядя на него, она чувствовала каждое движение По, чувствовала, как эти глаза наблюдают за ней сквозь разожженное им пламя. Так было каждый вечер, и так будет дальше. Он будет сидеть поодаль, мерцая в свете костра, а она не сможет смотреть на него, потому что не сумеет выдержать сияния его красоты.

– Пожалуйста, Катса, – сказал он наконец. – Хотя бы поговори со мной.

Она резко обернулась:

– О чем тут говорить? Ты знаешь, что я чувствую и что об этом думаю.

– А что чувствую я? Это для тебя совсем не важно?

Он говорил так тихо, так неожиданно тихо, что при всей своей злости Катса устыдилась и села напротив.

– По, прости. Конечно, это важно. Расскажи, что ты чувствуешь.

Внезапно он растерялся, словно не зная, что сказать. Опустив взгляд на колени, потеребил кольца, потом вздохнул и потер лоб. А когда снова поднял голову, казалось, что его глаза словно обнажены, что сквозь них прорывается сияние его души, и Катса поняла, что он собирается сказать.

– Я знаю, что ты этого не хочешь, Катса. Но ничего не могу поделать. В то самое мгновение, как ты ворвалась в мою жизнь, я пропал. Я боюсь говорить о своих желаниях в страхе, что ты… ох, не знаю… бросишь меня в костер. Или, что более вероятно, откажешь. Или, что хуже всего, отвернешься от меня, – сказал По прерывающимся голосом, то и дело отводя глаза и пряча лицо в ладонях. – Я люблю тебя, – продолжал он. – Я даже не подозревал, что кто-то может стать мне так дорог. Ну вот, теперь я заставил тебя плакать. Больше не скажу ни слова.

Из ее глаз лились слезы, но причиной были не слова По, а факт, который Катса отказывалась признать, сидя перед ним. Она встала:

– Мне нужно уйти.

Он вскочил на ноги:

– Нет, Катса, пожалуйста!

– Я буду недалеко, По. Мне просто нужно привести в порядок мысли, так чтобы ты их не слышал.

– Мне страшно, что ты уйдешь и не вернешься.

– По… – Это, по крайней мере, она могла сказать наверняка. – Я вернусь.

Мгновение он молча смотрел на нее.

– Знаю, сейчас ты в этом уверена. Но вдруг ты уйдешь подумать и решишь, что единственный выход – оставить меня.

– Не решу.

– Я не уверен.

– И не можешь быть уверен, – кивнула Катса. – Но мне нужно побыть наедине с собой, и, поскольку я отказываюсь тебя бить, тебе придется отпустить меня. А когда уйду, придется просто мне довериться, как сделал бы любой другой человек, не наделенный твоим Даром. Как я всегда доверяюсь тебе.

По снова посмотрел на нее этими беззащитными печальными глазами, вздохнул и опустился на землю.

– Чтобы остаться наедине со своими мыслями, – проговорил он, – тебе придется идти не меньше десяти минут.

Десять минут – она даже не подозревала, что его Дар видит так далеко. Но об этом придется подумать как-нибудь в другой раз. Скрываясь за деревьями, Катса чувствовала его взгляд у себя на спине. Она ощупью продвигалась вперед в поисках темноты, отдаленности и уединения.

Оказавшись в одиночестве, Катса села на пень посреди лесной чащи и разрыдалась. Она плакала так, словно ей разбили сердце, и удивлялась, откуда, когда двое любят друг друга, может взяться вдребезги разбитое сердце.

Нельзя было любить По, и это было ясно. Ведь она никогда не станет его женой. Нельзя было вырываться из когтей Ранды, только чтобы снова отдать себя… принадлежать кому-то, подчиняться ему, делать его центром своей вселенной. Не важно, как сильно она его любит.

Во тьме сандерского леса Катса осознала три истины. Она любит По. Она хочет По. И она никогда не согласится принадлежать никому, кроме себя самой.

Через некоторое время она двинулась обратно к лагерю. Она так ничего и не решила, и спать ей не хотелось. Но она знала, что По не уснет, пока ее нет, а ему нужно было набраться сил.