Одарю тебя трижды

После полудня на улицы выводили детишек, гуляли с ними, гулял и Уго с коротким деревянным ножиком в руках, и взгляд его, как всегда, был мутным, он угрожающе бормотал что-то; теплых дней с нетерпением ждал Тулио, а тетушка Ариадна сообщала приходившим в дом Карраско, когда те интересовались, где Кумео: «Отдыхает он, отдыхает, сейчас соизволит выйти». Кончетина же говорила своим подружкам-резвушкам, витавшим в светло-кофейных грезах: «Ах, любовь!.. Не представляете, что за прелесть! Спешите замуж, спешите замуж, скорее выходите замуж!» И девушки-резвушки до того заинтересовались любовью, что родители Антонио воспользовались ситуацией и женили своего единственного сына на одной из резвушек.

И свадьба…

Калабрийские поросята, баран, теленок, цыплята…

Винсентэ, преисполненный родственных чувств, — воротничок аккуратно застегнут, — встречающий гостей в дверях.

Подарки — по чашке с блюдцем, блюда, серебряные чаши. И пять драхм. Целое состояние — от Тулио и Доменико!

Поздравляя новобрачных, мужчины норовили облобызать невесту, лишь Эдмондо припал к жениху в долгом липком поцелуе. После пятого тоста грянули: «Стать бы мне пти-цей…», потом Дуилио длинно, пространно, многозначно благословил новобрачных у порога «наново окрашиваемой» жизни. Среди всех пирующих не пили только жених, Винсентэ и Дуилио, все другие перепились и галдели, никто никого не слушал, не слышал, шумели, один Кумео молчал, вгрызаясь в поросячью голову, обгладывая ее, а Кончетина то и дело наливала ему розовую воду. Когда же новобрачные направились в спальню, Дуилио, чуточку, самую малость захмелевший от двух стаканчиков в завершающей стадии пира, с трудом, но изловчился — взял жениха под руку и, задержав, заставил наклонить к нему голову, сам вытянулся на носках и сказал ему что-то. Антонио слушал весьма внимательно, потом резко выпрямился и заверил: «Конечно, дядя Дуилио, я ж не зверь…»

«А кроме того, если вдруг неожиданно…» — продолжал советодатель, и Антонио снова опустил голову, Дуилио снова поднялся на носки, что-то шепча, и всем существом, с макушки до пят, внимал ему Антонио, но внезапно оба разом вскинули головы, поглядели друг на друга: «Что вы! Нет, нет, я же не животное…», и опять зашептал Дуилио, дотянувшись до подставленного женихом уха, вразумляя его перед брачным ложем, и сказал, как видно, нечто особенное, так как Антонио распрямился вдруг стрелой, даже подскочил вроде бы: «Нет, нет, как вы можете, дядюшка Дуилио, не зверь я, не животное!» Но невеста все равно испугалась, побелела от страха и одним прыжком очутилась совсем у другой двери, рванулась было сломя подвенечную голову прямо на улицу, однако родственники вовремя перехватили ее, а Винсентэ, расстегнувший в суматохе воротничок, вцепился ей в волосы и поволок назад…

Зимние игры…

На исходе была долгая зима…

И когда Доменико в смятении, сам не свой от волнения, собрался с духом и предложил Терезе: «Выходи за меня, ладно?», она повернулась к нему и, подбоченясь, слегка откинувшись, изумленная, наставила на него палец и со страхом воскликнула:

— Спятил, Доменико! Очень хочешь, чтобы мы потеряли друг друга?

ВЕСЕННИЕ ИГРЫ

— Удивительные вещи случаются иногда, мой Ринальдо, поразительные… — сказал Александро. Стоял первый вешний день, теплый, они сидели на длинной скамейке, а Александро стоял и рассказывал.

Доменико впервые видел Ринальдо. Внешне он был ничего: аккуратно зачесанные волосы, правильные черты, тонкие усики, чуть загибавшиеся к уголкам рта, рослый, рубашка белоснежная, сапоги блестящие, но глаза… Как он смотрел, какое жестокое равнодушие было в глазах Ринальдо! Человек с такими глазами мог любить в других разве что деньги их. При одном взгляде на него стыла душа.

— Так вот, поразительные вещи случаются порой, Ринальдо, неожиданные, невероятные, последствия которых бывают еще более невероятными, но никто не ведает, хорошо или плохо то, что случилось. Иногда представляется, будто это хорошо, а в действительности вполне может оказаться, что плохо, а когда и наоборот… Понятно говорю?

— Очень, — искривил лицо Ринальдо. — Да ладно, валяй…

— Сумасшедшему воля, да? Пусть болтает, да? — с упреком сказал Александро.

— Пошли, чего сидим, Тулио…

— Погоди, Ринальдо. Винсентэ обещал подойти, у меня срочное дело к нему. Сиди, жалко, что ли, пусть рассказывает.

— Черт с ним, пусть рассказывает… Давай…

— Хорошо, господа, с удовольствием, раз вы жаждете послушать… — И торжественно объявил: