Одд и ледяные великаны

Он поднял глаза… Наверху не было и следа Радужного Моста. По глубокому снегу к нему шли медведь и лис. Потом – с треском и хлопаньем – на соседнее дерево сел орел, и снег смачно хлопнулся с ветки на землю. «У орла-то вид уже не такой безумный, как прежде, – подумал Одд. – А еще – он, кажется, стал больше».

– Где мы? – спросил он, хотя догадался прежде, чем орел, задрав голову, хрипло прокричал – с торжеством и дикой радостью:

– Асгард!

Глава пятая Источник Мимира

Он увидел мать… Глаза ее покраснели от слез.

Одд понял, что очень хочет, по-настоящему, без дураков хочет верить, что мир вокруг – это все тот же старый добрый мир, знакомый ему с рождения. Что он до сих пор в стране Северного народа, в Мидгарде. Но он знал: это не так. Да взять хотя бы запах, здесь пахло по-другому. Это был живой запах. Все, на что падал его взгляд, казалось более резким, более настоящим, более существующим.

И если оставалось хоть какое-то сомнение, достаточно было взглянуть на животных.

– Вы стали больше, – сказал он им. – Здорово выросли.

Да, они выросли. Теперь уши лиса оказались на уровне груди Одда. Размах орлиных крыльев, когда он потянулся под солнцем, стал в длину как галера викингов. Медведь, и без того размеров устрашающих, теперь был величиной с хижину отца Одда, нависая над мальчиком всей своей массой и медвежестью.

– Мы не выросли, – сказал лис, его мех отсвечивал рыжим, как языки разгоревшегося костра. – Мы здесь всегда большие. Это наш нормальный размер.

Одд кивнул. Потом спросил:

– Значит, эта страна называется Асгард, и город, куда мы направляемся, тоже Асгард, да?

– Мы назвали его в свою честь, – объяснил медведь. – В честь богов-асов.

– А далеко до вашего города?

Лис понюхал воздух, потом оглянулся. Позади них возвышались горы, а вокруг густой лес.

– День пути. Может, чуть больше. За этим лесом равнина, а посреди равнины город.

Одд сказал:

– Тогда надо торопиться.

– Время есть, – сказал медведь. – Асгард никуда не убежит. Я лично голоден. Пойду рыбу ловить. А вы двое могли бы заняться костром. – И огромный зверь, не оглядываясь, потопал во тьму леса, будто ему все равно, что происходит у него за спиной. Орел, произведя чудовищными крыльями хлопок, по громкости равный раскату небольшого грома, стал подниматься, наворачивая круги по спирали – выше и выше, и набрав достаточную высоту, последовал за медведем.

Одд с лисом собирали дрова, ища сухие ветки и прутья, потом Одд сложил их высокой горкой. Вытащил нож, заточил твердую палку, поставил острие на сухую, мягкую деревяшку и принялся крутить палку в ладонях, чтобы трением вызвать искру.

Лис глядел на его действия без интереса, чуть не зевая. Наконец сказал:

– Сколько суеты… Так гораздо проще.

И приблизив морду к куче хвороста, дунул. Воздух над дровами дрогнул, пошел волнами, и вдруг ветки с треском вспыхнули.

– Как ты это сделал?

– Это же Асгард, – сказал лис. – Здесь все менее… плотное, что ли… чем у тебя дома. Даже перевоплощенные боги – все равно боги… Само это место делает их сильными, понимаешь?

– Не очень. Но не бери в голову.

Одд сел к костру и стал ждать возвращения медведя и орла. От нечего делать вытащил деревяшку, которую начал вырезать его отец. Странно: форма как будто что-то напоминала, но догадка ускользала, он не мог уловить, чем хотела стать деревяшка и почему не давала ему покоя. Он погладил большим пальнем завиток, на душе стало тепло.

Спустились сумерки, когда вернулся медведь с форелью такой величины, какой Одд в жизни не видывал. Мальчик вскрыл рыбину ножом (лис жадно, с удовольствием слопал сырые потроха), насадил на длинную палку, срезал две рогатины для самодельного вертела и поджарил над огнем, переворачивая каждые пять минут, чтобы не подгорела.

Когда рыба была готова, орел взял себе голову, остальные поделили мясо, причем медведь съел больше, чем лис и Одд вместе взятые.

Сумерки незаметно перетекли в ночь, из-за горизонта медленно выкатывалась огромная, темно-желтая луна.

Покончив с едой, лис улегся спать возле костра, а орел тяжело перелетел на сухую сосну. Одд взял остатки форели и прикопал в снежном сугробе, чтобы не пропала, – так научила его мать.

Медведь наблюдал за Оддом. Потом сказал небрежно:

– Ты, небось, пить хочешь. Пойдем. Поищем воды.

Одд снова вскарабкался на медведя, уцепился покрепче, и они погрузились во тьму леса. Однако непохоже, чтобы они что-то искали. Наоборот, медведь, видимо, отлично знал дорогу и имел четкую цель. Они поднялись на горный кряж, спустились в узкое ущелье, прошли насквозь тишайшую, словно заколдованную рощицу, потом долго протискивались через колючий утесник, и наконец оказались на небольшой прогалине, в центре которой чернело озерцо незамерзшей воды.

– Осторожно, – тихо сказал медведь. – Тут очень глубоко.

Одд глядел во все глаза. Желтый лунный свет был, конечно, обманчив, и все же…

– В воде движутся тени, – сказал он.

– Там нет ничего опасного для тебя, – сказал медведь. – Это просто отражения, правда. Пить безопасно. Даю слово.