Одержимость

Прежде чем слова слетели с моих губ, я обнаружил, что очарован ее видом и реальностью того, что она была здесь, как и обещала. Я также вспомнил, как просил ее о помощи, заставлял ее сидеть на том же самом стуле и читать письмо. Закрыв дверь ногой, я сказал:

— Скажи мне, что ты ничего не трогала.

Лорел повернулась в мою сторону, как будто не слышала, как я вошел, пока не заговорил. Ее голубые глаза были остекленевшими и широко раскрытыми, и она крепче обняла свое колено.

— Что это значит? — спросила она.

— Что?

Она указала на экран, когда я поставил на стол пакет с едой и чашки. Бросив куртку на диван, я шаг за шагом возвращался к тому, что она видела. Когда я снова повернулся к ней, она смотрела уже не на экраны компьютеров, а на меня, нет, конкретно на мои обнаженные предплечья.

— Черт, — проворчал я, опуская рукава до запястий. — Забудь, что ты это видела.

Лорел встала и подошла ближе, не сводя с меня голубых глаз. Наши глаза встретились.

— Кадер, они такие красивые. Почему ты не даешь мне их увидеть?

— Они не красивые.

Она потянулась к моей руке и к рукаву.

— Нет, Лорел. Это не подлежит обсуждению.

Глава 4

Лорел

Яркие цвета на руках Кадера заставили меня подняться со стула, оторвав от того, что я видела на экранах.

— Нет, Лорел. — Его голос стал хриплым. — Не подлежит обсуждению.

Он оттолкнул мою руку.

Пока он сильнее теребил манжету своего рукава, я снова прижала руку к груди, как в первый раз, когда он велел мне не прикасаться к нему. Было что-то в выражении его лица, что причинило мне боль, печаль, которую я не видела в нем раньше.

— Кадер.

Он покачал головой, его челюсть сжалась, жилы на шее натянулись.

— Я… я действительно мало что видела, но то, что увидела, было прекрасно.

Освещение в подвале было не очень ярким, и все же то, что я увидела, казалось калейдоскопом голубых, бирюзовых, зеленых и пурпурных цветов, ярких переплетающихся цветов, смелых и буйных. Издалека мне даже показалось, что эти отметины имеют глубину, как будто я могла их не только видеть, но и чувствовать. Хотя прошла всего лишь доля секунды, прежде чем он накрыл их, за это короткое время я поняла, что он ошибался. Его татуировки были прекрасны. Откроют ли они то, чего он не скажет? Есть ли у Кадера секреты, скрытые в татуировках?

Я сглотнула, наши взгляды встретились.

— Забудь, что ты видела, — его тон не предполагал, что я не сделаю то, что он сказал. Он потребовал.

— Почему? Цвета… они такие смелые. Я хочу их видеть.

Он с усмешкой отвернулся и направился к столу.

— Что? — спросила я.

— Ты все время просишь о том, о чем не должна.

— Если это замечание касалось вчерашнего вечера, то я ни о чем не жалею.

Он повернулся ко мне.

— Ты упомянула татуировки, ну вроде как. Ты что-то сказала после того, как приняла снотворное. Ты была в бреду, не зная, о чем говоришь тогда, и не знаешь сейчас.

Он начал извлекать еду из бумажного пакета.

— Меня тошнит от дерьмового фастфуда. Нам не придется долго с этим мириться.

Я подошла к столу, мой желудок требовал еды больше, чем я хотела спорить о татуировках Кадера. Это не означало, что я сдаюсь. Сев, я посмотрела на него.

— До этого я видела только края. Первый раз увидела их на твоем запястье в ночь встречи, когда ты поднял руку, чтобы успокоить толпу. Во второй — увидела часть рисунка на верхней половине груди. Ты оставил пуговицы расстегнутыми, когда я только проснулась.

Когда он не ответил, я продолжила: — Большинство людей гордятся татуировками. Я имею в виду, что они делают их не просто так.

Кадер покачал головой, выбившиеся пряди волос обрамили его лицо. Его зеленые глаза не отрывались от меня, пока он разворачивал и поднимал свой сэндвич.

— Оставь это.

Его грудь расширилась от глубокого вздоха. Не откусив ни кусочка, он швырнул бутерброд обратно в газету.

— Невероятно, черт возьми.

— Вот почему в спальне так темно.

Он встал и принялся расхаживать взад-вперед.

— Картрайт мертв. Кто-то заключил контракт на тебя и твою работу. — Он остановился и схватился за спинку стула. — Тебе не кажется, что есть более важные темы, чем мои тату?

Я развернула сэндвич, который он принес мне на завтрак. Хотя я не ела их уже много лет, не могла вспомнить, когда в последний раз, черт, он пах так фантастически.

— Расскажи мне, что тебя расстроило.

Он склонил голову к пластиковой стене.

Я поднесла бутерброд к губам и остановилась.

— Эрик вернулся в офис, и Стефани тоже.

Кадер кивнул, развернул стул и оседлал его.

— Ты знал это?

— Только сегодня утром. — Он откусил от бутерброда. — Они подняли тревогу, которая разбудила нас.

— Что еще ты видел? — спросила я между укусами.

— Скорее слышал, чем видел. Между Олсеном и кем-то по телефону шел разговор. Ни тебя, ни Картрайта никто не видел в офисе с вечера понедельника. Из того, что я слышал, Олсен пытался убедить другого человека, что вы двое не откажетесь от исследований и не скроетесь с ним.

— Значит, они не знают, что случилось с Рассом?

Этот вопрос придал моему завтраку горький привкус.

Кадер покачал головой.

— Никто никогда не узнает наверняка.

— Конечно, узнают. Он…