Одержизнь

Ронни робко озирается по сторонам, спускается на платформу. Пустой вокзал, в котором поскрипывает от ветра лист жести под сводами, напоминает ей о мёртвых городах. Сходство дополняет груда камней там, где была одна из стен здания.

– Дома-дома-дома! – радостно кричит Сорси, прыгая на месте.

– Почему нас никто не встречает? Все на работе, да-а-а? – растерянно дуется Амелия.

– Ещё никто не знает, что мы вернулись, – отвечает Ксавье, перетаскивая на перрон вещи. – Нас ждали, не сомневайся. Просто не знали, когда мы вернёмся.

Малышка разводит руками и направляется к выходу в город. Ронни спешит за ней, перепрыгивая через ржавые железки и куски облицовки на полу.

Жиль провожает девочек взглядом, пристраивает кота на свёрнутый спальник и поворачивается к Акеми, чтобы помочь ей спуститься с дрезины. Протягивает ей руку, но девушка спрыгивает сама. Молча забирает свою сумку, отходит в сторону.

– Жиль, помогай, – окликает мальчишку Ксавье.

– Пожалуйста, присмотри за котёнком, – просит японку Жиль.

Впятером разгрузить дрезины – дело нескольких минут. Уложив в кучу вещей на платформе последний мешок с остатками поленьев, Жиль разгибает спину, вытирает тылом кисти вспотевший лоб и слышит под ногами требовательное чириканье Сури.

– Ты всё же удрал, да? – обращается он к зверьку.

Жиль сажает котёнка на рюкзак, вскидывает ношу на плечи. Поворачивается туда, где оставил Акеми, – и не видит её. Оглядывается, ища её, – и не находит.

– Месье Фортен, Акеми не видели?

– Нет, дружок. Да здесь где-нибудь…

– Гайтан, Сорси, вы её не видели?

Парочка пожимает плечами, на лицах будто написано: «Мы её что – охранять должны?»

– Учитель?.. – Голос садится от внезапно нахлынувшего страха.

– Не видел. Тихо, Жиль. Сейчас придёт, ну что ты.

Мальчишка качает головой, прикусывает губу, боясь расплакаться.

– Я… поищу. Простите, – хрипло выговаривает он и со всех ног мчится туда, где исчезли Ронни и Амелия.

Котёнок недовольно чирикает, вцепившись в рюкзак тонкими коготками. Мальчишка толкает тяжёлую дверь всем телом, вываливается на улицу. Ронни и Амелия стоят на выщербленных ступеньках, маленькая что-то рассказывает старшей, показывая в сторону жилого квартала.

– Девочки, Акеми не видели? – выпаливает Жиль.

– Акеми уйти, – отвечает Ронни.

– Не «уйти», а убежала, – поправляет её Амелия.

Бежать за ней? Нет. Если она сбежала, не дав ему даже попрощаться, она не позволит себя догнать. Затаится за углом, запутает следы… Мальчишка садится на ступеньки, горбится, прижимая кулаки к животу. Хочется разораться, но он понимает, что это бесполезно. Только перепугает детей.

Амелия кладёт ему руки на плечи и быстро целует в покрытую шрамами щёку.

– Она сделала бы так, – заявляет малышка. – Но испугалась. Жиль, не сердись на неё, пожалуйста.

– Откуда тебе… – Голос едва слышен, словно кто-то душит мальчишку, неумолимо сжимая пальцы на горле. – Откуда знать… что сделала…

Котёнок тычется в ухо, урчит. Жиль поднимает руку, чтобы отогнать его, но в последний момент не решается. «Чёртово Мироздание… ты мне подсовываешь этого облезлика, чтобы я от Акеми отвлёкся? Обмен, да? Думаешь, это равноценно?»

Сури задевает кожу на его шее когтями, заставляя вскрикнуть. Жиль в сердцах хватает зверёнка, встряхивает за шкирку:

– Вот ты гадость! Уходи!

Котёнок шлёпается на ступеньку, испуганно таращит глаза, коротко чирикает. Ронни садится на корточки, накрывает его спинку ладонью.

– Нельзя так, Джиль. Ты чувствовать плохо, но нельзя делать плохо Сури. Это подарок Триединая. Тебе. Надо спасибо.

– Спасибо?! – По щекам Жиля текут злые бессильные слёзы, он смазывает их ладонью. – За что спасибо?

– Сури тебя любить. Он тебя не бросать, – с упрёком произносит Ронни и отворачивается.

Жиль непроизвольно задерживает взгляд на вживлённых в шею девочки металлических разъёмах. Сглатывает. Память срабатывает, как вспышка: вчера, на мосту, когда Акеми вытащила его, он что-то почувствовал под пальцами на её шее. Как раз в том же месте, где у Ронни…

– Что это у тебя? – спрашивает мальчишка, прикасаясь к коже над разъёмами.

– Это… – И она добавляет длинную тираду на английском, из которой Жиль не понимает ровным счётом ничего.

«Да какая теперь разница, – думает мальчишка с тоской. – Теперь, когда она от меня ушла».

– Чё сидим? – вопрошает Гайтан, неожиданно появляясь за спиной. – Я думал, ты уже десяток рикш отловил и дважды до полицайки сбегал.

Жиль подбирает котёнка, сажает на рюкзак, и они с Гайтаном и девочками идут в сторону жилого квартала. Ронни рассматривает серые высотки, мрачные стены химзавода, траву, пучками растущую сквозь трещины в бетоне. Мальчишка будто видит свой город впервые. После многолюдного шумного Лондона Азиль выглядит неуютным и умирающим. «Так и есть. Дом, в котором не живут, а выживают», – вздыхает Жиль.

Наконец-то им встречаются люди. Пожилая женщина, мальчик-подросток и стайка малышей от двух до шести. Женщина приглядывает за детишками, которые во что-то играют прямо посреди дороги. Подросток ржавой железкой колупает землю возле стены.

– Эй, малый! – окликает его Гайтан. – Подь сюды, дело есть.