Одесситки

Город завалили овощами и фруктами, рыбой. Базары ломились от товара, покупай — не хочу, только на что? Цены не снижались, одесситам вся эта благодать была не по карману, оставалось лишь любоваться всем этим великолепием, но и оно постепенно раздражало, злило. Вокруг всего полно, а люди голодают. Вечерами сделают набег на Привоз, быстро похватают выброшенное на свалку гнилье, особенно арбузы и дыни, и тому рады. Вовчик промышлял у рынков целыми днями, как учила бабка, не просил, только стоял молча, весь замурзанный, и смотрел. Продавщицы не выдерживали и угощали сами, и мальчишка, счастливый, стрелой мчался домой. Отнесет  — и обратно, к другому лотку, так до вечера, пока не стемнеет, чтобы возвращаться было не страшно.

Для Алексея Михайловича это была лучшая пора в году, он ощущал себя здоровым, полным сил. Прохожие обращали внимание на эффектную пару — седой худощавый военный и молоденькая блондинка — мечта поэта, как любят говорить одесситы. Он замечал, как люди оглядываются им вслед, и это добавляло настроения. Алексей Михайлович предложил Лялечке съездить в Аркадию или на 16-ю станцию Большого Фонтана, погулять у моря, потом где-то выпить вина. Самому ему не очень хотелось, но он знал заранее, что без ресторана жена не поедет.

— Ничего умнее не придумал? — пробурчала недовольно Лялечка. — В кои веки выбрались в город и опять тащиться на море. Оно за лето так осточертело, там же никого нет сейчас, что там делать? Только каблуки посбивать.

Спорить бесполезно, он молча поплелся за женой по магазинам, почем зря ругая себя: опять Лялька транжирить деньги будет. Хорошо, что нужды в них нет, дела идут неплохо. Сначала Алексей Михайлович очень переживал, а потом привык — на войне, как на войне. Ну, посадят, так он своей жизнью не дорожит: детей нет, а Лялечка устроится и без него. Детей она не захотела, едва женились, как сразу объявила: «Не хочу остаться бедной вдовой с сиротами. Будем жить друг для друга». — «А может, она права? Я старый, больной, израненный, ничего за душой, даже собственного угла». Так и жили.

На Дерибасовской открылся большой двухэтажный музыкальный магазин, на первом — рояли, пианино, скрипки, другие инструменты, на втором — ноты и музыкальная литература. Народу было не очень много, да и тот, в основном молодежь, толпился преимущественно у баянов с аккордеонами и гитарами. На все лады звучали пассажи, от такой игры, вероятно, самоучек, резало слух. На лестничных ступеньках торговали с рук нотами — и эго несмотря на категорический запрет. Однако на объявление с предупреждением мало кто обращал внимание.

Лялечка рванула в проход между инструментами. Как из-под земли, перед ней возник продавец — молодой человек с усиками, волосами, зачесанными на косой пробор и сильно набриолиненными.

— Мадам, вы ищете инструмент? Мадам, для вас мы подберем самый лучший, на таком даже Ойстрах не играет. Вы знаете Ойстраха? Он наш, одесский, скоро о Додике весь мир узнает! Какой парень!

Продавец на мгновение умолк, пристально посмотрел на Лялечку, пытаясь понять, какой эффект произвели на нее его слова, а потом стал перечислять все подряд: какие фабрики, год выпуска, сколько медалей, на каких выставках получены. У Лялечки загорелись щечки, Ну все, эго надолго, Алексей Михайлович решил подождать супругу на улице, наблюдая за ней через стекло. Продавец, галантно распахивал перед дамой очередную крышку рояля. Перебирая одной рукой клавиши, что-то наигрывая, другой он нежно придавливал ей плечо, пытаясь усадить на вертящийся стульчик — мадам, сами насладитесь звучанием. Лялечка увертывалась. Рассматривая свое отражение в отполированных и начищенных до блеска инструментах, она думала, какой же выбрать, чтобы утереть нос этой воображале Ирен. Уродина, а как усаживается за свое разбитое пианино — все внимание ей. А ее только спрашивают: Лялечка, а вы играете? Может, это выбрать или вон то темно-бордовое, прямо как у моего костюмчика цвет, чего я его так редко надеваю?

Продавца стала раздражать эта безвкусно разодетая деревенская дура, он уже давно понял, что она вообще ничего не понимает, только морочит ему голову

— Мадам, вы решились, наконец? Дамочка, вы серьезно или так?

— Для ребенка стараюсь, не торопите меня, — зло выпалила Лялечка, видя себя за этим роскошным темно-бордовым инструментом, как ей все дружно аплодируют.

— А сколько лет ребенку? У вас сын или дочь?

— При чем туг сын, какая дочь? — возмущенно воскликнула Лялечка, она уже и забыла, что только что говорила, — Беру самый дорогой! — глаза ее надменно сжирали продавца.

— Так вам какой из дорогих, форте или пьяно? — насмешливо, с поддевкой. на весь зал громко переспросил молодой человек. — Так на что я выписываю чек?