Одежда ныряльщика лежит пуста

В бизнес-центре ты кладешь документ, данный тебе начальником полиции, в ксерокс и делаешь одну копию для проверки. Из аппарата выползает чистый лист бумаги, – ты не положила оригинал, как нужно, лицевой стороной вниз. Ты берешь чистый лист, выползший из ксерокса (прямо как деньги из банкомата – ты не можешь удержаться от такого сравнения), сворачиваешь его и кладешь в карман плиссированной юбки. Тебе хочется спрятать свою ошибку от… от кого? Начинаешь все заново. Кладешь документ из полиции лицевой стороной вниз в аппарат, издающий странный запах, как кухонная плита.

Дверь бизнес-центра распахивается, ты вздрагиваешь. Заходит какой-то бизнесмен, лет тридцати с небольшим. Возможно, француз.

– Excusez-moi[11], – говорит он.

– Ничего страшного, – отвечаешь ты. Он садится за компьютер и кладет рядом мобильный телефон. Это новейшая реинкарнация айфона, который практически сразу же начинает звонить. Мужчина смотрит, кто звонит. На экране появляется лицо женщины. У нее на руках ребенок. Это все, что тебе видно со своего места. В роли звонка выступает техно-бит, который ты всегда пропускаешь, ловя подходящую радиоволну, когда едешь в машине, такой обычно запускают на дискотеках в три утра. Но вместо того, чтобы ответить на телефон или выключить его, мужчина оставляет его трезвонить, пока звонок не переводится на автоответчик.

Секунду спустя звонок возобновляется, и на айфоне включается та же фотография женщины с ребенком. И француз снова бросает взгляд на телефон, игнорирует звонок и, не выключая звук, переводит внимание на компьютер.

Звук звонка сводит тебя с ума. Бизнес-центр едва может тягаться размером с маленькой ванной комнатой, а телефон, судя по всему, настроен на максимальную громкость. Ты борешься с искушением схватить его, ответить на звонок и сказать женщине на экране, которая, скорее всего, жена этого француза и мать его ребенка, что ее муж спокойно игнорирует ее настойчивые звонки.

Ты выходишь из бизнес-центра вся на нервах и с приступом клаустрофобии и возвращаешься в холл. Сквозь стеклянные двери парадного входа ты видишь толпу людей в черном, залитую ярким светом и окруженную сложными на вид механизмами. Будь ты где-нибудь в другом месте, а не в отеле в Касабланке, ты бы подумала, что там снимают кино. Ты подходишь поближе. Видишь камеры и осветительные тележки. Там снимают кино. Ты останавливаешься и смотришь на все это, и, пока ты стоишь, щурясь на солнце, к тебе подходит человек в дорогом костюме и представляется управляющим отеля. Он говорит, что рад видеть тебя в числе гостей, и спрашивает, как тебя зовут.

– Сабина Алис. – Ты гордишься тем, что ни секунды не колебалась. За последние сутки-двое ты спала всего ничего – ты слишком устала, чтобы точно подсчитать, сколько, и уверена, что от попыток это сделать устанешь еще больше. Но свое новое фальшивое имя ты помнишь.

– Мне очень жаль за доставленные вам неудобства, – говорит управляющий. Тебя на мгновение охватывает оторопь – он что, извиняется за то, что случилось в другом отеле, в «Золотом тюльпане»?

– Перед отелем снимают фильм. Это марокканская киностудия, очень известная, но мы не ожидали, что…

Управляющий подыскивает слова. Ты понятия не имеешь, что он собирается сказать. Ты смотришь ему в рот.

– Мы не знали, что съемочная группа будет одета так негоже.

– Негоже?

– Да, в полуспущенных штанах и с нечесаными волосами…

– Действительно, негоже, – соглашаешься ты.

Ты просто повторяешь его слова, но он принимает это за чистую монету: ты тоже думаешь, что съемочная группа – стыд и срам.

Ты не припоминаешь, чтобы когда-нибудь раньше надевала плиссированную юбку со строгой блузкой с длинным рукавом и шарфом, но теперь решаешь, что так стоит одеваться почаще. Обычно ты одеваешься не многим лучше этой съемочной группы, но теперь до тебя доходит, что если ты по-другому одеваешься и замазываешь рубцы на лице тональным кремом, то окружающий мир – в лице управляющего отелем «Ридженси» в Касабланке – воспринимает тебя и относится к тебе по-другому. Перед тобой начинают извиняться за то, что не заслуживает извинений.

– Мы пытаемся уговорить их одеться сообразнее статусу нашего отеля, – продолжает управляющий. – А пока я прошу прощения за неудобства. Если я смогу вам чем-нибудь помочь, я всегда к вашим услугам.

Ты смотришь на управляющего в упор, запоминая его черты: глаза цвета карамели, прямой нос. Ты знаешь, что он может тебе понадобиться.

– Да, большое спасибо. – Пока ты жмешь администратору руку, благодаря за предложение, к нему подходит один из членов съемочной группы, действительно одетый неряшливо.

Киношник говорит с администратором по-французски, сообщая, что возникла проблема. Ты не понимаешь ничего, кроме слова «drapeau»[12]. Мозг неожиданно подсказывает тебе перевод: «флаг».