Одежда ныряльщика лежит пуста

Судя по всему, что-то не так с флагом, висящим у входа в «Ридженси». Заметив, что тянешь время, ты отходишь в сторону и подходишь к стойке консьержа, за которой пожилой господин в костюме с иголочки взирает на холл, словно капитан на мостике, обозревающий окружающее пространство, в котором нет ничего примечательного.

Ты спрашиваешь консьержа, как найти посольство, и тот разворачивает маленькую карту. Он обводит кружком отель, потом посольство и вручает карту тебе. Ты рада, что идти вроде недалеко, потому что наличных на такси у тебя нет. Придется пешком.

Ты выходишь из отеля. Прямо сейчас ничего не снимают. Негоже одетые мужчины и женщины двигают камеры и поправляют кабели, попутно смоля крепкие сигареты.

Ты направляешься к посольству. Территория вокруг «Ридженси» так себе – это сеть широких улиц, где торгуют товаром, по большей части напоминающим краденое. Ты рассеянно ищешь следы своего компьютера и фотоаппарата, по-прежнему в его «родной» коробке. Но на этой улице продают краденое, которое никому не нужно. На перевернутом ящике сидит пожилая беззубая женщина и демонстрирует побывавший в употреблении треснутый ингалятор от астмы. Молодой человек продает аудиокассеты с надписанными от руки этикетками, некоторые даже с сердечками.

Ты подходишь к огромной площади и видишь, что на ней собрались сотни людей. Ты спрашиваешь у одного из многочисленных охранников, что происходит. «Qu’est-ce qui se passe?»[13] Но он не понимает твоего вопроса. Ты сомневаешься в своем французском. Да нет же, ты сказала все правильно. И спрашиваешь еще раз. Но он смотрит на тебя так, словно ты сама должна это знать.

Повсюду красные марокканские флаги – они развеваются на каждом флагштоке на площади, торчат на зданиях, свисают с балконов. Ты стоишь позади столпившихся рядами мужчин в черных кожаных куртках – здесь почти сплошь одни мужчины – и нескольких детей, который ждут, держа в руках фотографии размером восемь на десять дюймов[14]. Ты мельком видишь лицо на одной из них – оно похоже на лицо короля, только моложе. Ну, конечно же. Le prince. Принц.

Все люди вокруг ждут принца во плоти.

Теперь ты видишь выстроившихся в шеренгу официальных лиц и понимаешь, что они тоже ждут принца. Решаешь на минуту задержаться и проверить, удастся ли тебе хоть мельком его увидеть, а уже потом идти дальше.

Среди ожидающих появления принца ты – единственная представительница западного мира, и на тебя начинают коситься. И единственная женщина. Куда делись женщины? Ты снимаешь с шеи темно-оранжевый шарф, который положила в чемодан, потому что он показался тебе марокканским или, по крайней мере, цвета марокканских специй. Берешь его и наматываешь на голову, закрывая почти все лицо. Ты одета для посольства, для «Ридженси», но не для улицы.

Шарф на голове отсекает часть взглядов, но ты все еще женщина. Ты жалеешь, что у тебя нет с собой зонта, – кажется, дождь собирается, и, кроме того, под зонтом можно было бы спрятаться. Ты решаешь идти дальше. Уже почти четыре часа дня, а посольство, скорее всего, работает до пяти. Тебе некогда ждать принца. Ты сверяешься с картой: самым быстрым было бы пройти через площадь, но сейчас она закрыта по случаю приезда принца, поэтому ты делаешь крюк вокруг большого квартала.

Вид вокруг самый плачевный: скамейки либо стоят без сидений, либо валяются на земле перевернутыми, тротуары в колдобинах. Травы нет почти, цветов – совсем. По улицам, где ты идешь, шатаются либо бездомные, либо алкаши. Они явно не в курсе, что поблизости сотни людей собрались поглазеть на принца, или им просто плевать.

Когда ты уже почти обошла квартал, начинается дождь – сначала заморосило, а потом полило как из ведра. Ты ныряешь под навес магазина. Двое мужчин в кожаных куртках улепетывают от дождя под тот же навес. Они закуривают сигареты. Принц еще не приехал. Людей становится все больше, и охранники начинают запрещать пешеходам переходить улицу.

Вдоль улиц, по которым проедет кортеж принца, установлены заграждения. Люди сгрудились у светло-серых металлических решеток. Когда дождь прекращается, так же внезапно, как и начался, ты пытаешься продолжить свой путь в посольство, но все улицы перекрыты.

Ты переходишь одну из улиц и поворачиваешь направо, тут же натыкаясь на ограждение, вынуждающее тебя отступить и пойти другим путем. К тебе липнут людские взгляды, отмечающие инаковость твоей кожи и тела. Даже пожилая бабуля за руку с маленьким мальчиком пристально смотрит на тебя, словно говоря: «Тебе здесь не место».

Ты протискиваешься между двумя решетками, и полицейский свистит в свисток. Поднимаешь руку в знак извинения и идешь дальше. Тебе нельзя останавливаться.

Наконец ты у посольства. На часах без двадцати пять. Ты еще вся мокрая после дождя. Нужно было взять зонт. Твоя подруга-психотерапевт однажды сказала, что неспособность одеваться по погоде является верным признаком психической неуравновешенности. Ты решаешь подождать пару минут снаружи под козырьком, чтобы хоть немного обсохнуть.