Читаем Один полностью

И у меня, меж тем, жизнь начинает идти постепенно просто сплошным непрерывным временным потоком: утро – день – вечер – ночь.. – всё сливается, не определить, а главное, и нет уж такой большой необходимости определять, сколько «сейчас» – в тот или иной момент, времени.

Тем более, что сейчас, летом, дни длинные, ночи короткие, а при свечах сидеть – вообще романтично (темновато конечно, но привыкаешь)..

Единственным, более-менее устойчивым временным «ориентиром» (в таком моем режиме) является необходимость приема пищи, но и он («прием» этот) постепенно начинает «гулять», всё более завися исключительно от чувства голода, а не от дежурно-временных «завтраков», «обедов» и «ужинов».. Телефон ещё приходится постоянно периодически спускаться, подзаряжать от прикуривателя машины – ну и машинки сами гонять, соответственно, по очереди, чтоб на ходу были.. Потому-то и уж ездить-то, бывает никуда не надо, а (получается) надо..

(Так что) бывает, заезжаю иногда в незнакомые места-районы, благо и карта (Москвы и Московской области) у меня в бардачке машины имеется, – ну это уже, скорее на всякий случай, если заблуждаюсь и надо посмотреть по какому маршруту можно короче обратно домой вернутся, а так, обычно по памяти разъезжаю.. Тем более, что и ездить сейчас можно по всем улицам-переулкам, в любом направлении, разворачиваться и поворачивать где угодно (как я потом отвыкать буду, шутка).. Бензозаправщик, кстати, нашел я ещё один доступный, уже в черте города.

Когда проезжаю через центр, останавливаюсь иногда, выхожу погулять по парку «Зарядье».. Красиво там конечно, особенно, когда солнце, и Москва-река явно вроде как чище стала, удивительно, но я в первый раз увидел, что и она может быть прозрачной и даже дно видно в некоторых местах (и что там на дне лежит)..

Какую же огромную территорию занимала здесь бывшая гостиница-то, стоявшая здесь до этого.. А я ведь много раз бывал в ней.. и в номерах как-то, в 80-е, и в ресторанах (корпоративы случались), которые здесь по всему, кажется, периметру были на цокольном этаже, и в киноконцертном зале, и в одном из первых ночных клубов, который вон в том, было углу, который ближе к Василию Блаженному находился – уже 90-е..

Да-а уж, было дело.. а (зато) вот такой вот теперь здесь «лесочек» с полянками, холмиками и скамейками (образовался).. но хорошее пространство получилось, хорошее.. Что есть, то есть.

А сейчас иду я, гуляю по Ильинскому скверу, по старой памяти (когда работал здесь по близости на предыдущей работе, часто гулял-хаживал бывало)..

Да и квартира Жемчужистой – той, романной (которая), здесь же рядом – в доме на Лубянском проезде, вон она там, на самом верху посередине.. Помнишь?

Точно, а я уж и забыл.. Опять ты про свою Жемчужистую. Да ладно, это же вымышленная её квартира, квартира героини романа. То есть квартира-то конечно реальная, просто она сама, вымышленная, жила в той, верхней, реально существующей.. А кто там на самом деле живет, помнишь? Помню конечно, художница одна.. Это я когда выставку готовил, групповую, в начале 2000-х, ходил по художникам, объяснял, договаривался.. И неплохая ведь та выставка получилась? Неплохая.. Да и бог с ней. Что, не хочешь вспоминать?.. Не, сейчас не хочу..

А что ты сейчас хочешь?.. Подожди.. подожди, вот мелькнуло опять.. с этой твоей серединой.. вот про что вспомнил.. Помнишь, то место на Коломенской, где парк, церквушки и ещё дома старые оставались и овражек там, где-то посередине как раз тоже.. Да, помню.. и что?..

Ты про тот случай с татарской конницей, которая вдруг появилась там в начале XVII века, невесть откуда, когда татар в Москве уже с полвека как не было?.. Там же ещё туман какой-то в овраге периодически возникает.. временной зигзаг.. из оврага этого они и вышли, говорят..

Стрельцов тогда подняли, схватили их. -Кто такие? Откуда? – Мы, – отвечают, -Давлет Герея преданные бойцы.. При том, что к тому времени в Крымском ханстве уже куча ханов сменилось и совсем уже другой тогда там сидел..

Хм, стало быть, заходишь в этот овраг в тумане в одно время, выходишь из него в другое.. Да-а, помню-помню, интересные были дела.. Хочешь туда съездить.. посмотреть?..

Не знаю.. Можно было бы конечно.. Только что мы там увидим, там же народ табунами, поди уж, всё исходил-истоптал.. Хочешь поэкспериментировать, через туман хочешь пройти.. а не страшно.. в нашей-то ситуации?..

Только не говори мне (что-нибудь в таком духе), что, якобы терять нам теперь нечего.. Как раз есть чего.. Как-то меня не очень вдохновляет переходить из одной, как бы неизвестности (к которой мы худо-бедно привыкли) к другой, совсем уж неизвестной..

Ну это да.. Мистики нам пока здесь и своей хватает.. Не поедем конечно, просто будем иметь в виду. А если и поедем, то не сейчас, не сегодня. Чего только у нас здесь нет.. И не говори.. Там же капище было, древнее, языческое на том месте, да и у нас в парке что-то такое есть, там, на холме..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века