Один человек и один город

– Жизнь всегда проста. Слишком проста, чтобы ценить её по достоинству. Она бывает послушной, услужливой, готовой выполнить любую прихоть. Как хорошая жена. Но когда все, что нам нужно, раз за разом оказывается рядом, стоит только протянуть руку… Мы протягиваем её не для ласки, а для удара. Что ж удивительного в том, что даже самая верная супруга однажды перестает терпеть побои?

Это было сказано не мне. В пространство. То, которое в силу стечения обстоятельств я сейчас занимал. Но сказано было незабываемо. Отпечатывалось в сознании. То ли за счет силы самого голоса, то ли подбора интонаций. И почему-то вдруг захотелось повторить все услышанное.

Слово в слово. Один раз. Второй. Третий. Под шепоток барабана.

– Сеньора?

– Она не уходит, пока не прогонишь. Сам. Только тогда домашняя кошка оборачивается дикой. Конечно, её можно приручить заново, если захочешь. Стоит лишь захотеть. И это не сложнее, чем жить. Но и не проще.

У хозяйки этого дома не все дома? В смысле, проблемы с ясностью рассудка? Тогда понятно, чего избегает коротышка. Но разве нас не учат на каждой воскресной проповеди, что блаженные духом нуждаются в помощи, особенно если неспособны сами о ней попросить?

– Что насчет мусора, сеньора? Его нехорошо раскидывать. Вы же так не делаете?

Куда смотрите, блюстители порядка? Знаете, что у женщины не все в порядке в голове, так могли бы следить получше. Объяснять. Приучать, в конце концов.

– Давайте соберем его? Только покажите, где, я и один справлюсь. Покажете?

Белки снова сверкнули. Немного тусклее, чем в первый раз. Но смешливее.

– Я не так беспомощна, как бы тебе хотелось думать. Могу постоять за себя. И за дом.

Звучность куда-то пропала. Ушла, как вода в песок. Голос, который я слышал теперь, принадлежал совершенно обычному человеку, слегка усталому и чуть раздраженному.

– Конечно, сеньора. Я не буду входить, если это вас… вам неприятно. Просто вынесите мусор ко входу.

– Мусор…

Она что, впервые слышит это слово?

– Мусор?

А смеяться-то зачем? Да ещё так заразительно.

– О, прости… Прости. Я не ждала, что…

– Это я видел. Какие-то проблемы с заправкой мешков? Если нужно починить, наверняка можно… Отправить заявку. Как-то так. Спрошу у диспетчера, чтобы все было точно.

– Откуда ты взялся?

– Ниоткуда. Первый день работаю, всего не знаю.

– Всего? Это уж точно. Иначе не пришел бы сюда. Ко мне на двор.

Игры в таинственность начинают напрягать. Неужели так трудно взять и объяснить, что к чему? А потом уже строить из себя… Хотя после объяснений сохранять прежнюю загадочную мину, конечно, уже не получится.

– Я обещал напарнику не задерживаться.

– А я мешаю тебе выполнить обещание?

То пугает, то кокетничает. Женщина, что с неё взять? Даже мусор заполучить и то не удается.

– Ещё раз прошу прощения, сеньора. Доброй ночи.

– Погоди. Раз уж зашел…

Пакет стоят прямо за дверным проемом. Не дальше. Не слишком большой, не особенно тяжелый. Но не менее ароматный, чем другие.

– Его было бы лучше держать на улице.

– Чтобы вся улица дышала кровью и давилась страхом?

Кровью? Так вот, что за запах примешивается к прочим. Но страх-то тут причем?

– Разве упаковка недостаточно герметичная? В смысле, если её закрыть, как полагается, пахнуть не будет. Не должно.

Она посмотрела на меня. Неподвижным пронзительным взглядом.

– Хороший мальчик. Плохой мальчик. Снова хороший и снова плохой. Оборот колеса, и все повторяется. Шаг влево, шаг вправо, а надо бы вперед… Но круг замкнулся. В самом начале времени. Нерушимый навеки. Он может только расти или чахнуть. Только так. И только по воле своего хозяина. Она есть, эта воля. Есть сила. Почему же границы круга до сих пор так узки?

Хрип в голосе нарастал с каждым словом, пока не превратился в самый настоящий скрежет. Это немного пугало, но не настолько, чтобы бросаться в бегство. Тем более, с пакетом, который грозил в любой момент выскользнуть из рук и оставить на комбинезоне новые грязные пятна.

– Доброй ночи, сеньора.

Бормотание ещё долго неслось мне вслед, совсем неразборчивое, но настойчивое. И даже за перекрестком цепочка странных фраз не пожелала оставить в покое мой слух. Теперь уже внутренний.

Мешок с мусором полетел в кузов, вопрос – в меня:

– Обошлось?

– Что должно было обойтись?

Коротышка сузил глаза, рассматривая моё лицо. Как будто искал в нем признаки чего-то особого. Потом выдохнул, то ли с облегчением, то ли разочарованно:

– Значит, обошлось…

– Странная женщина, только и всего.

– Ага.

– И странно, что за ней не приглядывают. Такие могут в один момент взять и стать буйными. И тогда будет слишком поздно. По крайней мере, для соседей.

– Угу.

На обеденный перерыв мы, конечно, не успели. Всего-то пара задержек, вроде бы недолгих, а время утекло сквозь пальцы. Так что, прямиком из Вилла Лимбо мусоровоз направился в Низину.